Прогулки по Донецку-2: Петровка. Египетские дали

11 января 1937 года, открывая сессию Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета, Григорий Иванович Петровский воскликнул, как положено: “Нет никакой силы в мире, какая могла бы остановить наше могучее движение к коммунизму, по пути к которому ведет нас Компартия и вождь народов товарищ Сталин!”. Закрывая сессию, Петровский тоже нашел нужные слова: “Мы еще большей любовью окружим своего любимого вождя товарища Сталина!”. Все это не помогло: два года спустя Григорий Иванович подвергся критике за недостаточную борьбу с «врагами народа» и был снят со всех постов. Спасибо, хоть не расстреляли. И даже Днепропетровск, названный в его честь из Екатеринослава, не переименовали обратно. И Петровский район Донецка тоже сохранился.

Это самый дальний угол города. Для обычного – что называется, «пересичного» – дончанина «Петровка» означает «караул», а «Трудовской» и вовсе предел земной сферы, каменный утес, о который разбиваются волны Атлантического океана. Полевые исследования показали: ничего там предельного нет, да и особенных ужасов не наблюдается. А вот интересного – масса. И даже архетип из этой дали вылепливается вполне определенный.

Почти Гиза
Человек, впервые попавший в район поселка Трудовской, обращает внимание на изобилие терриконов. Мало того, что их тут как-то особенно много, так есть еще и дополнительная особенность: большинство их – пирамидальной формы. Как будто в Гизе очутился. Египетские ощущения закрепляются пустынным пейзажем. Край города не очень-то изобилует небоскребами. Можно сказать, совсем не изобилует. Поля, посадки, одуванчики – это да, это пожалуйста. Священные коровы, с достоинством поводящие глазами. Храм Иоанна Крестителя на этом фоне выглядит не совсем органично. Вот если бы Луксор…

Трудовской – наиболее удаленный от центра поселок Донецка. Доехав до одноименной автостанции, начинаешь искать признаки конца света. Но что-то не находится ничего похожего. Бабуля с дореволюционным коромыслом на признак как-то не «тянет». Но впечатление производит. Кажется: если пойдешь вслед за ней, окажешься в стойбище Игоря Святославича, заблудившегося на берегах Кальмиуса. А на самом деле, попадаешь всего-навсего на дорогу в Марьинку. Вы будете смеяться, но жизнь продолжается и за пределами Трудовского – то есть, собственно, за чертой города Донецк.

В центре поселка бурлит рынок, как магнитом, притягивающий обитателей этой самой Марьинки. Колониальная торговля процветает вовсю: автобусы в соседние деревни ходят, как часы, да и 42-й маршрут, связывающий Трудовской с Центром, снует по улице Петровского, как челнок. Толстая тетя, торгующая тапками, доверительно сообщает мне, что именно здесь можно купить лучшую в городе рассаду. Рядом продают петуха, горделивого, как павлин. Тут же – прилавок, на котором молодой человек с серьгой в ухе рассыпал веер дисков с новинками западного кино. Среди прочих – «Ангелы и демоны» с физиономией Тома Хэнкса на обложке. Поднимаю глаза – и с изумлением вижу через дорогу билборд с рекламой этого же фильма. «И как, берут?» – интересуюсь у продавца. «Еще как!» – довольно отвечает он. Это ясно: кинотеатра на Трудовском отродясь не было, а ехать в центр, чтобы посмотреть кино, которое можно купить на рынке – верх глупости.
Напротив автостанции – салон красоты «Клеопатра». Нет, определенно, этот край неровно дышит к Египту. В этом я окончательно убеждаюсь чуть позже, уже на Петровке, увидев название кафе «Три пальмы». Впрочем, с пальмами у Донецка и помимо Египта особенные отношения, достаточно взглянуть на символику области.

Поле имени Белика
При желании, углубляться в египетские мотивы можно сколько угодно. Изобилие собак может навести, например, на мысли о боге Анубисе. Субъект с запахом бульвара Пушкина приводит трудовских кабыздохов в неимоверное возбуждение. В боковые улицы страшно сворачивать: лай приобретает плотность платины. Кумушки на скамейках поглядывают с опаской: честному человеку ничего хорошего не приходится ждать от пришельца с камерой Cannon в руках. Мимо проносится молодой велосипедист в оранжевой майке. Кого же он персонифицирует, ну-ка, смотрим надпись на спине… Конечно, Дарио Срну! В сезон европейского триумфа «Шахтера» более подходящего человека для того, чтобы фигурировать на молодом человеке с Трудовского, просто не существует.

Впрочем, этому краю Донецка не чужд и футбольный космополитизм. В одном из дворов многоэтажек – уже ближе к площади Победы – встречаю юношу Захара. На нем – форма «Милана». На спине – надпись «Кака». Есть такой игрок. Почему он здесь? Почему не Дарио или, на худой конец, не Фернандиньо? «Он хорошо играет!» – объясняет мне Захар очевидные вещи. Ну, я же не спорю – аргумент сильный. Спрашиваю, знает ли юноша, что на Петровке вырос известный в прошлом форвард «Шахтера» Алексей Белик. Захар не просто в курсе – он учится в той же школе, которую посещал Белик, и даже показывает, где находится родной дом великого человека. Обычная пятиэтажка, но во дворе – футбольное поле почти в натуральную величину. Ощущается явная нехватка мемориального камня с надписью: «Здесь начинался спортивный путь донецкого футболиста, которому нашлось место в сборной, но не в родном клубе».
Недалеко от мемориального поля есть двор, где к дереву прилеплен баскетбольный щит с кольцом, прогнувшимся под ударами судьбы. Спорт на Петровке любят. Но не чужды и художественного творчества. Возле дома, у которого мне попался Захар, вижу пеньки, художественно оформленные под человеческие головы. Как сказал бы Великий Комбинатор – вот что может сотворить фантазия из простой швейной машинки «Зингер». Немного соломы и пластмассовые пробки из-под винных бутылок (разумеется, использованных) – и вы уже не на Петровке, а на Тимбукту, изучаете свидетельства туземных жертвоприношений.

А от Тимбукту не так далеко куда? Ну, конечно, до Египта. От этих ассоциаций, похоже, нам никуда не деться до самого окончания прогулки.

Праздник, который всегда с ними
Петровка для большинства дончан – удаленная абстрацкция, что-то вроде Жмеринки. При этом, у каждого насчет Петровки припасена как минимум одна сногсшибательная история. Моя связана с родной  тетей, работавшей в здешней психбольнице. Моя тетя Лариса Владимировна – замечательный психиатр. Ей я обязан двумя житейскими мудростями: «У психиатра два оружия – хороший кулак и ласковое слово» и «Психически нормальных людей нет, кроме врачей-психиатров».

Когда-то в далекие 70-е к тете в гости пришла группа коллег, и все они начали с упоением обсуждать сенсацию уик-энда: из психбольницы сбежал буйный больной, которого ищут пожарные, ищет милиция. Такое происходило и раньше, но на сей раз ситуация была необычна тем, что пациент не просто прятался в зарослях или на терриконах, а оставлял записки. Он слал приветы любимым врачам и клялся всеми своими святыми, что его никогда не поймают. Записки находили на стенах, на деревьях, на лавочках. В то героическое время, как говорил любимый сын лейтенанта Шмидта, я был дитя, и могу что-то помнить неправильно, но сдается мне, что выдающегося беглеца так и не поймали.

Прохаживаясь по Петровке, я вспоминал про выдающегося психа и все искал какие-то его приветы на стенах и деревьях. Но ничего не обнаружил – слишком много времени прошло, у героя нашей легенды давно кончилась паста в ручке. Новое время – новые надписи. На петровских стенах доминируют два рода сообщений: о реставрации перин и подушек, а также о ритуальных услугах. Такое впечатление, что аборигены рождаются, чтобы привести в порядок постельные принадлежности и тут же достойно проследовать в лучший из миров.
На ограждении кафе «Три пальмы» – еще одна характерная надпись: «С праздником, дорогие петровчане!». Здесь мы сталкиваемся с душевной донецкой традицией, согласно которой, однажды вывешенные поздравительные «растяжки» никогда не снимаются. Нечто подобное автор наблюдал на Буденновке. Когда-то в районе что-то отметили (допустим, юбилей района), а, отметив, решили не снимать приветственные лозунги. И это правильно. Народу должно быть приятно не только в дни торжеств. Лучший праздник – это тот, который всегда с тобой. Если не верите – в свое время сможете спросить у старины Хэма, если повезет попасть с ним в одну палату.

Между прочим, в концепции египетской религии лежали не только боги с собачьими головами, но и принцип длительных празднеств. Бесконечное возрождение бога Осириса можно отмечать, не просыхая. Так, что вечно фестивалящие кубинцы усохнут от зависти!

Дышите глубже!
Как писал пастор Шлаг из Берна: «Не верьте тем, кто пугает вас плохой погодой в Швейцарии. Здесь очень солнечно и тепло!» Если вам начнут описывать Петровку как пыльный микрорайон с повышенным криминальным градусом, а в применении к Трудовскому вспомнят только древнюю альтернативную топонимию «Труповской», – плюньте тому в глаза. Юго-западная окраина Донецка изумительно зелена. Почти как Швейцария. Донецк, как самый настоящий город контрастов, сочетает зелень с промышленным чадом в какой-то невообразимой взвези, в удивительном балансе, позволяющем дышать и радоваться жизни, подобно кубинцам.

На самой оконечности Трудовского – пространство, которое местный дядя Толя назвал «Зеленым Гаем» и тут же возвел это хвойное насаждение к юзовским временам (ну, просто глубже в историю нам не проникнуть, как ни тужись!). Насколько можно вычислить по историческим тенденциям, сосновые леса принадлежали помещикам Мандрыкиным. Сейчас на их территории расположился конный центр. По слухам, в него вложился Ринат Ахметов. Все, во что он вкладывается – получается по-богатому. Серьезный стадион, престижная школа верховой езды. В общем, на обозримое будущее хвойное насаждение избавлено от опасности вырубки.
То есть, что я хочу сказать? Зелень на окраинах Донецка – никакое не исключение. Это железное правило. Просветленный подобными мыслями, вступаю на пятачок площади Победы. Идеальный круг, в котором – почти идеальный сквер. Везде, где есть хоть одна мама с коляской, тут же начинаешь искать признаки мировой гармонии. И легко их находишь. К центру площади, где стоит один из донецких Лениных, лучами сбегаются аллеи. По бокам установлены светильники. Когда наша семья имела моду отдыхать в Сочи ( а было это примерно тогда, когда на Петровке пытались поймать психа-графомана), там любили устанавливать очень похожие фонари. Петровка – не курорт, понятно, но мы же договорились ловить египетские аналогии везде, где только можно.