Зал славы Ассоциации спортивных журналистов Украины. Гилев Юрий Васильевич (23.01.1950 – 8.05.2003).
Был всегда он оптимистом.
Юрия Гилева нет с нами: его навсегда забрала тяжелая, неизлечимая болезнь. Но память о нем мы будем бережно хранить в своих сердцах, потому что был это и Человек с большой буквы, и Журналист божьей милостью…
Он превосходно разбирался во всем: спорте, праве, поэзии, женщинах, музыке, кулинарии, юморе… – каждый четверг читатели газеты “Донбасс” с нетерпение ждали его подборок юмора и сатиры.
Будучи стопроцентным Водолеем, он напоминал вулкан с нескончаемым извержением новых и оригинальных идей. Создав и поставив на ноги очередной газетный проект, он даже не думал почивать на лаврах, а с головой уходил в следующий. Юрий Васильевич стоял у истоков создания Ассоциации спортивных журналистов Донецкой области.
Он очень любил жизнь. Во всех ее проявлениях… В молодости увлеченно занимался борьбой и играл в футбол, а в зрелые годы любил пометать дротики…
На днях ему исполнилось бы 57…
Так угнетает непривычная тишина…
Каждый человек индивидуален по-своему. Юра Гилев был педантичен до мозга костей. Аккуратен и пунктуален во всем. На его рабочем столе каждая бумажка, скрепка, ручка знали свое место. Я уже не говорю о письмах читателей, которых он получал великое множество.
Он любил с ними работать. Читал их скрупулезно и вдумчиво, по нескольку раз, самые важные мысли и суждения своих незримых собеседников подчеркивал, делал какие-то (только ему понятные) пометки на конвертах. На разные подначки коллег по этому поводу не обижался потому что знал, ценил и уважал юмор. И всегда отшучивался: “Прежде, чем быть писателями, мы должны быть читателями…” Вроде бы известная истина, но в ней заложен глубокий философский смысл.
С письмами Юра не расставался никогда. Он их носил килограммами в объемистом целлофановом пакете. Встречаясь с ним в редакционном коридоре, некоторые из коллег грешным делом думали о другом содержимом. А Юра неспешно, вразвалочку (но не вальяжно) заходил в кабинет, и прежде чем сесть в кресло, раскладывал на столе рассортированные в стопки по темам и разделам письма, включал компьютер и с головой уходил в работу. Иногда казалось, что техника уставала больше, чем ее хозяин, но он никогда не показывал вида, не жаловался на свои болячки, которых у него был целый букет.
Работа была смыслом его жизни, как будто он что-то предчувствовал и спешил сделать если и не все, то многое. Сидя рядом с ним в одном кабинете, мы ощущали эту ауру работы на износ. Как-то я по-дружески заметил ему, что даже автомобиль при длительной езде на высоких оборотах, бывает, глохнет. Юра вроде бы пропустил эту реплику мимо ушей, а закончив набирать очередной материал, молча встал, взял электрочайник, не спеша пошел за водой, вскипятил и заварил чай. А затем разложил заботливо приготовленные женой бутерброды и с добродушной улыбкой на лице сказал: “Это к вопросу об автомобилях…”
Его уже нет с нами. А ощущение такое, что он всего лишь вышел из кабинета на несколько минут и вот-вот зайдет и, с присущей только ему улыбкой, добродушно проворчит: “Вы опять пишете…” И начнет выкладывать из целлофанового пакета письма, грузно сядет в кресло (у него в последнее время очень болели ноги), включит компьютер и начнет набирать материалы в очередной номер.
Но не светится экран, не стрекочет привычно клавиатура, и сиротливо лежат на столе очки. И так угнетает непривычная тишина…