Игорь Викторович Галкин. Родился в 1963 году в Донецке. РУССКИЙ. Служил в 22-й тяжелой бомбардировочной авиационной гвардейской Донбасской Краснознаменной дивизии (даже понравилось). Работал кем попало – от асфальтоукладки (тоже понравилось) до синхронного перевода в кинотеатрах. Характер нордический. Семьянин никудышний. Устойчив к массовым психозам и пропаганде. Сочувствовал коммунистической идее.
Печатался в каких-то газетах, но в каких – уже не помнит. Автор сборников “Просто время прошло” (Донецк, 2002) и “Песни юродивого” (2012).
27 мая 2016 года Игорь Викторович Галкин ушел из жизни.
ххх
Он придёт из дождя, из ночи –
перепачканный сажей и глиной.
Ты не хлеб ему брось под ноги –
вымой ему ноги, вымой!
Даже если лица не помнишь
и уверена, что преступник,
никого не зови на помощь –
оботри полотенцем ступни.
Пусть не будет воды под рукою,
пусть он место чужое занял
и ждала ты совсем другого –
вымой ноги ему слезами.
Разве честь он тебе окажет,
как снег на голову свалившись?
Пусть он пьян, пусть изъеден проказой –
Оботри ему ноги, слышишь?
Приготовь кипяток и простыни.
Если он не сказал свое имя,
ты не мучай его расспросами –
вымой ему ноги, вымой…
ДИАСПОРА
Вся страна – что сплошная окраина.
Лишь полшага ступи – и прощайся.
И полшага потом до стоп-крана.
Этот выбор и есть моё счастье.
Мы по склону всё выше и выше…
А за толстым стеклом проносилось
то, что я по привычке давнишней
до сих пор называю Россией.
ххх
Время-то какое сволочное!..
Только радости – что осень на подходе.
Вот когда всё русское, родное
снова оживает в обиходе.
Выросшие за лето деревья –
не обрежь, так выдавят окошко.
Жёлтое грушёвое варенье,
нехотя текущее из ложки.
Тянет георгинами и прелью.
Водка пьётся добрыми глотками.
Осы норовят залезть в тарелки
или недопитые стаканы.
А когда с похмелья, спозаранку
ломит нам славянские затылки,
добрые и мудрые славянки
достают вчерашние бутылки.
Нас в какие дали не манило!
Но взалкаешь, душу распотешишь…
Сколько уж правителей сменилось,
песни-то поём одни и те же.
Здесь и пьют, и каются на равных.
И нигде похожего не сыщещь.
Потому и тянет нас обратно –
хоть в объятья, хоть на пепелище.
ххх
То чёрные деревья, то белые деревья…
То нищая деревня, то мёртвая деревня…
То вырубленный сад, то высохшие корни…
Не надо нас спасать.
Оставьте нас в покое.
Утратим имена, обычаи и церкви.
Оставим письмена – как инки и ацтеки.
Мелки нам ваша лесть, объятья и укоры.
Не надо нас жалеть.
Оставьте нас в покое.
Когда уснёт в траве оставшийся, последний –
берите как трофей наш скарб тысячелетний:
распятья и мечи, мундиры и иконы…
Не надо нас учить.
Оставьте нас в покое.
Понавезите книг, поля перепашите.
Насобирайте с них на две или три жизни.
Расступится тайга и присмиреют реки…
Лишь русские снега чужих угрюмо встретят.
ххх
За эти страшные глаза,
за эту сбивчивую повесть
в один огромнейший абзац –
я всё прощу и успокоюсь.
И наконец смогу не вскользь,
а очень близко и подробно
разглядывать как абрикос
зацвел среди пустой природы.
Я всё держу твои виски,
держу как рану ножевую.
А он теряет лепестки,
пока природа торжествует.
И не понять его покой –
невозмутимый, византийский…
Как кошка под моей рукой
ты присмиреешь и затихнешь.
Я буду охранять твой сон
и гладить пряди на макушке,
покуда он роняет сок
и ветви до земли опустит.
Лишь сон смягчит твои черты,
смягчит и высушит ресницы,
достанутся его плоды
червям и ненасытным птицам.
Надтреснет высохшая кость,
посеребрится паутина,
и опустеет абрикос.
И птицы этот край покинут.
А ты потянешься, свежа,
подробно сны свои изложишь…
Но страшные мои глаза
ты мне простить никак не сможешь.
ххх
Здесь практически каждый небрит и мордаст.
Разве я – далеко не атлет.
Некрасивая девушка пиво подаст
и печально посмотрит вослед.
Все заказы утроят, учетверят,
будут водку в бокал доливать.
Ни черта я не помню, что было вчера.
Мне на это вчера наплевать.
Эти рыла начнут меня жизни учить
или драться полезут со мной.
Некрасивая девушка только молчит,
повернувшись красивой спиной.
Я бы мог обернуться, к себе поманя,
а из кружки едва пригубить.
Она будет до смерти бояться меня,
и смертельно, до смерти любить.
Я способен, похоже, ещё обаять,
если чем-то убить перегар,
чтобы смену едва бы смогла достоять
на ослабших красивых ногах.
Но, по-крупному, надо умаслить судьбу –
чтобы заново нас сотворить.
Некрасивую девушку я позову
и заказ попрошу повторить.
ххх
Празднуйте, милые – это надолго.
Загромождайте свой маленький рай.
В нём вам, похоже, чертовски удобно –
пусть он, по сути, простая дыра.
Празднуйте жадно, хмелейте, ликуйте,
не пожалейте глоток и скул.
И у поверженных статуй Ликурга
организуйте свой маленький культ.
В новое знамя подружек оденьте,
старые – в пламя швырните подряд.
И, одинаковые как деньги,
организуйте свой пышный парад.
Насочиняйте уставов и песен,
кликните девок, цыган, ямщика.
Празднуйте, милые, сладко упейтесь
и завалитесь на царских шелках.
Только, ланиты и грудь остужая,
вовсе не пряча свою наготу,
юная дева, нетрезво блуждая,
Древо Познанья увидит в саду…