В 60-е годы, когда улицы поселка Абакумова получали названия, секретарем райкома была лирически настроенная дама. Женская натура требовала тонкостей и поэтики. И под ее чутким руководством у абакумовских улиц появились такие названия, как Рубиновая, Сказочная, Светлогорская, Персиковая…
Из всех Абакумовых в советской истории больше других известен Виктор Семенович, генерал-полковник, министр госбезопасности в послевоенное время, снятый с должности еще при Сталине и расстрелянный при Хрущеве. Помню, я долго удивлялся: почему донецкую шахту не переименовали после этой катавасии? Оказалось, что в нашем случае речь идет совсем о другом Абакумове – о Егоре Трофимовиче, довоенном заместителе внутренних дел. В Юзовке он начинал свой трудовой путь, и в его биографии случилось несколько крутых поворотов.
Перед шахтой имени Абакумова – памятник этому человеку. На свое «именное» предприятие смотрит типичная начальственная физиономия с усами и вислыми щеками, с густыми, зачесанными назад волосами, с уверенным взглядом человека, не знающего сомнений. Кем же был Егор Тимофеевич?
Who is Mr. Abakumoff?
В мемуарах Никиты Сергеевича на эту тему написано следующее: «Егор Трофимович Абакумов, старый шахтер, широко известный как человек, хорошо знающий шахтное дело. Он был моим другом. Я с ним познакомился, когда вместе работали в 1912–1914 годах на одной шахте, а в 1917г., опять вместе, встречали революцию и стали общественными деятелями на нашей шахте. Потом, после Гражданской войны, с ним вместе мы восстанавливали шахты. Я вернулся из Красной Армии, а он был управляющим рудниками. Меня партийная организация назначила заместителем к нему (тогда парторганизация назначала руководителей). Я просто восхищался его знанием дела. Человек же он был простой, истинно рабочий. То было отличное сочетание: он прекрасно знал горное дело и оказался толковым администратором».
В прочих источниках на тему Абакумова пишут разное. Характеризуют его как человека, идеально подходившего под производственную систему «ура-ура!», когда требовалось достичь максимального результата в минимальный срок. Отмечают его несомненные достижения в практическом руководстве метростроевскими работами в Москве. В целом, вырисовывается типичный промруководитель сталинского типа, что, кстати, нельзя считать отягчающей рекомендацией: в то время, когда, как говорил Райкин, «рыба в Каме была», ты или руководил по-сталински, или отправлялся в сталинские же лагеря. Выбор, согласитесь, не слишком шикарный.
Абакумова сделали шелковым довольно быстро. В начале 30-х годов он, видимо, не до конца разобравшись в специфике момента, пытался управлять с практической точки зрения. Не вводил новые угледобывающие машины огульно, как требовали сверху, старался соблюдать принцип разумности. Кто-то «сткунул», сигнал дошел до самого верха. И в Сталино был прислан для разборок вечный решатель проблем Серго Орджоникидзе. Собрали совещание, начали препарировать тему. Горячий грузин, не дослушав до конца аргументы сторон, углядел вредительство и, шваркнув кулаком по столу, взревел: «Я эту абакумовщину вам прекращу!». В общем, Егор Тимофеевич был отстранен от дел, а машинизация шахтного производства пошла опережающими темпами.
Говорят, впоследствии, уже в пенсионных годах, когда стало возможным не бояться репрессий за политические шутки, Абакумов, инспектируя подземные работы как представитель одной из Совминовских структур, иронизировал: «Развели тут абакумовщину, понимаешь!». Дешево отделался, прямо скажем. Для многих аналогичных деятелей юмор заканчивался в колымских пансионатах.
Иглы времени
Как это ни удивительно, но шахта Абакумова живет и здравствует. Напротив административного здания – наглядная агитация под оптимистичным заголовком: «Шахта Абакумова в будущем». Она завершается утверждением, к которому особо нечего добавить: «Срок эксплуатации шахты – 85 лет». Учитывая, что ввели ее в действие после войны, будущее есть.
Знающие люди утверждают, что уголь в этих краях начали колупать еще до войны, и оккупанты продолжили это дело. Есть документы, которые говорят о том, что угледобыча велась пусть и не абакумовскими темпами, но достаточно интенсивно. Поднять промышленность города у немцев кишка была тонка, но закладывать-то шахту начали еще до войны. Поэтому, кстати, и пустить ее оказалось возможным сразу же после наступления всеобщего мира.
Мы с Денисом Лапиным, абакумовским жителем и знатоком истории города, стоим перед старой водокачкой – многолетним поселковым ориентиром. Денис показывает мне старую книжку про Рутченково, в которой эта же водокачка фигурирует совсем в иной фабуле. Тот же административный корпус – но перед ним колонна молодых людей в клетчатых юбках. Пик «разрядки». Делегация шотландских горняков. Шахта Абакумова демонстрирует догнивающему Западу все преимущества социалистического производства. По обалдевшим лицам британских гостей видно: они впечатлены. Вряд ли они понимали, что маршируют по землям, обихоженным их практически соотечественником, Джоном Джеймсом Юзом.
Водокачка – как игла, сшивающая лоскуты времени. А вот еще один экспонат, прошедший сквозь года и склеивший их. На входе в парковую аллею – статуя шахтера, опирающегося на орудие производства. Какой-то очень похожий памятник фигурировал в фильме «Зеркало для героя», который снимали у нас, в Донецке. Вообще-то, кинематографисты к нам заглядывали нечасто. Совсем почти не заглядывали, если не считать регионального патриота Леонида Лукова и его послевоенные «Это было в Донбассе», «Большая жизнь» и «Донецкие шахтеры».
«Зеркало для героя» – история более современная, съемки середины 80-х. Автор помнит, как возле оперного театра прохожих вовлекали в процесс, вербуя массовку. События этого советского варианта «Дня сурка» (причем снятого на пять лет раньше) происходят в горняцком городке. И белоснежная статуя героя угледобычи там очень похожа на ту, что украшает абакумовский парк. Правда, единокровный ее брат несет свою вахту и на Петровке, так что есть варианты…
В годы своего расцвета парк обеспечивал кое-какие развлечения. На поселке даже бродит версия о том, что в нем стояло маленькое колесо обозрения. Следов его обнаружить не удалось, но самоотверженная женщина, прибиравшая территорию возле ДК имени Абакумова, вспомнила танцплощадку и летний кинотеатр. Сейчас парк прост, как стиральная доска: две дорожки и диковатая растительность с первыми следами осеннего увядания. Начало сентября. Последняя уборка территории пришлась, наверное, на майские праздники. Но побеленные бордюры демонстрируют добрые намерения шахтного руководства и не совсем пессимистическое состояние дел. По информации Дениса, на шахте работает лесопилка, людей отлично кормят в столовой. В общем, шахта Абакумова подтверждает желание таки прожить положенные ей от создателя 85 лет.
Entertainment
Эволюция, как говаривал Уриель Акоста – это когда меняется положение вещей по отношению к окружающим. Развлечения переместились из шахтного парка в поселок. Танцевальная площадка эволюционировала в дискотеку «Сова». Происхождение названия очевидно: абакумовская молодежь спать рано не ложится.
Самоотверженная женщина, о которой мы уже упоминали, хлопочет на территории Дворца культуры. В ее глазах – интерес и настороженность. Обычная и понятная реакция поселкового человека на незнакомых людей, тем более – с фотоаппаратами в руках. Но доброжелательная улыбка и теплое слово способны растопить любой лед. Убедившись в чистоте наших намерений, женщина долго сетует на недостаточное финансирование ДК, на проблемы с инфраструктурой. Людям хочется, чтобы этот очаг цивилизации не выглядел развалинами Карфагена. И они, не дождавшись милостей от бюджета, потихоньку покупают дешевые стройматериалы, подмазывают и подкрашивают стены… В общем, ДК пока держится.
Самоотверженная женщина жжет листья и мусор под стенами кафе. Для оживления обстановки и отпугивания возможных клиентов, установлены две раскрашенные скульптуры, каждая демонстрирует отдельную форму черепной дисфункции. На расстоянии тихого окрика – детская площадка. Тоже скульптуры, примерно тот же формат, и та же задача психологической закалки местного населения. Деток приветствует гиббон в джинсовом комбинезоне с фиолетовыми глазами обитателя планеты Дюна. Когда меня в детстве пугали Бабаем, я именно так его себе и представлял. Предлагаем местным гаврошам сфотографироваться на память в обнимку с этой обезьяной, но понимания не встречаем – ребят совсем не прельщает такая перспектива. Понять их, в принципе, можно.
Как обычно в начале сентября, утренняя прохлада подло сменяется стопроцентной летней жарой. Спускаемся вниз, к поселковому пруду. Вода выглядит как настоящая, в ней с удовольствием плещется поджарый ротвейлер и двое пацанят предшкольного возраста. Неподалеку – отчего-то напряженный парень перебирает рыбачьи снасти. Интересуемся, ловится ли что-то в абакумовских глубинах. «Раз есть вода, значит, что-то ловится», – отвечает абориген вполне в духе Уриеля Акосты.
За прудом, в тени деревьев – дорога, ведущая на поселок Пески и железнодорожный вокзал. Раньше ее называли «Сталинской». Скорее всего, потому что вела в город. При всем своем к себе уважении, поселок Абакумова городом себя долго не считал.
Между Чеховым и Кустурицей
Рассказывают, что в 60-е годы, когда улицы поселка получали названия, секретарем райкома была лирически настроенная дама. Почему-то ей было неохота действовать по шаблону. Женская натура требовала тонкостей и поэтики. И под ее чутким руководством у абакумовских улиц появились такие названия, как Рубиновая, Сказочная, Светлогорская, Персиковая…
Поселок получился в послевоенные годы, когда за чертой города, за Рутченково и Лидиевкой была построена шахта «Гигант». Ее сдали в эксплуатацию в декабре 1945 года. Это был символ возрождающейся промышленности – «Гигант» ворвался в историю города на плечах Победы. Впрочем, не так все однозначно с этой шахтой. Еще раз вспомним информацию о том, что раскрутить угледобычу в абакумовских краях пытались немцы. Между прочим, по странной прихоти истории (а прихотей у нее больше, чем законов), немцы здесь и остались навсегда. По крайней мере, некоторые из них. Недалеко от шахты Абакумова и шахты Скочинского – кладбище, на котором похоронены неудачливые оккупанты. Сюда периодически наезжают их родственники из Германии, а также солдаты бундесвера, ухаживающие за могилами. Помню, как один из них, сержант по имени Юрген, пил самогон с местными копачами – и получил, так сказать, респект и уважуху. Ни в чем не уступил крепкий немец нашим ребятам, воспитанным на хлорциане.
Тут же – кладбище, где хоронят в том числе и горняков, погибших при исполнении. В основном, это люди с шахты Скочинского, одной из самых травмоопасных в Донецке, да и в Украине. Известен черный юмор, придуманный на поселке Абакумова: статуя шахтера, стоящего в развилке улиц Кирова и Дагестанская, указывает рукой прямо на кладбище шахты Скочинского. Это и есть, говорят юмористы, светлое будущее, в направлении которого, по задумке скульптора, должна простираться эта мозолистая рука. В руках у него букет цветов, что еще более усиливает аналогию…
Сразу за этим серебристым ангелом и начинается поселок шахты Абакумова.
В книгах о Донецке, выпущенных в 50-60-х годах прошлого века, поселок этот назывался «образцовым рабочим». Его приводили как пример типового, но нешаблонного строительства. В книге «Донецк 1962» показан такой домишко, сооруженный в конце 40-х: двухэтажный скромняга, имеющий, однако, свою изюминку – сплошной балкон по периметру здания. Нечто вроде галереи. Без труда находим место, где мог был сделан этот снимок. Несколько домов с галереями выстроились в ряд. Вихрь эпох их прилично потрепал, но первоначальный шарм они сохранили даже без косметики.
На углу Кирова и Соболевского видим дом другого типа – с угловым остеклением. Таких полно в ялтинских краях, в них есть курортный стиль, а патина старины придает им нечто чеховское. Дверь в подъезд распахнута настежь, потому что напрочь отсутствует. Входим. Видим деревянную лестницу, стену со следами огня, коридор, по которому, кажется, уже лет десять не двигалось ничего живого. Между тем, за дверями квартир – какие-то голоса, среди которых отчетливо выделяется пронзительный писк Тины Канделаки. Такой интерьер встретишь разве что в фильмах Кустурицы, снятых на местах недавних боев.
Абакумова – местечко живописное и архитектурно своеобразное (насколько может быть своеобразен шаблон). Но жить здесь непросто, это очевидно, как сказал бы О.Бендер, и без стетоскопа.
Печать порока
У нас все богатые живут на улице Демьяна Бедного», – сообщила нам самоотверженная женщина, о которой мы упоминали уже дважды. Ни на местности, ни на карте абакумовскую улицу Демьяна Бедного обнаружить не удалось. Скорее всего, как и другая улица этого имени, она существует только в воображении ироничных дончан. В нашем городе так называют места сосредоточения «крутого» жилфонда. Самое знаменитое – на берегу Второго городского пруда, на улице Дубравной.
Улица Демьяна Бедного в абакумовской интерпретации – это группа домов на частном участке улицы Дагестанской. Странная улица. Вроде бы магистраль, ведущая в Старомихайловку. Но по какому-то административному приколу, ее имя распространили и на несколько параллельных улочек, уходящих в сторону Трудовского. Похоже, на этом месте фантазия райисполкомовской дамы с поэтическим воображением иссякла.
Самый знаменитый дом в этих краях был выстроен Самвелом Мартиросяном. Сейчас в нем никто не живет. Позабыт, позаброшен, но масштаб личности просматривается издалека. Крепостной забор, башни по углам – в них сидели вполне реальные часовые. Говорят, когда Мартиросяну, знаменитому деятелю эпохи передела собственности, пришлось войти в конфликт с законодательными органами, его дом брали самым натуральным штурмом. Стоя на границе города в нынешней патриархальной тишине, невозможно представить никакие военные действия. Пение птиц и пожухлая трава на взлете сентября. Донецк заканчивается в обстановке полнейшего умиротворения. Где сейчас Мартиросян, знают только хорошо информированные специалисты.
Нельзя назвать Абакумова особенно криминальным поселком, хотя на стене одной из больниц мы обнаружили изящно исполненное большими буквами граффити MAFIA. Большой стрельбы здесь не учиняли. Хотя определенный дух порока над этой окраиной витал. Здесь еще в перестроечные годы функционировал дом веселых свиданий. Никто не считал его подпольным – адрес и подступы узнавались элементарно.
Не потому ли на Абакумова есть самая настоящая улица Роз?
Святая простота
Тлетворное влияние порока (если, конечно, его кто-то ощущает, кроме меня) совершенно уравновешивается святым местом. Оно не на поселке – оно чуть дальше, в Старомихайловке. Абакумова переходит в это селение незаметно, как Адриатическое море – в Средиземное.
Старомихайловка располагает уникальным Покровским храмом. По мнению некоторых экспертов, это – единственная православная церковь в юзовской ойкумене, которая непрерывно действует в данном качестве с момента основания. Такую поблажку предоставили ей власти. Поэтому сюда – как на последнюю шлюпку при кораблекрушении – свозили все церковное имущество в годы борьбы с религией. Наверное, в закромах можно обнаружить иконы и утварь из Свято-Преображенского собора, главного юзовского культового объекта, взорванного в 1930 году.
Храм, хотя и не пафосный, пользуется уважением не только у прилегающих православных. Наносят визиты сюда сильные мира сего. Приезжал в свое время Владимир Васильевич Рыбак. Посещение мэра настолько врезалось в память, что до сих пор о нем рассказывают, как о путешествии Афанасия Никитина. Мы застали храм в состоянии вялотекущего ремонта. Внутри – обескураживающая скромность. Стены выбелены дочиста. Раньше на них вроде красовались фрески. Так, ничего особенного, святая простота – но это была настоящая юзовская простота!
Но вообще, Старомихайловку населяют совсем не святые люди. Обычные грешники. Со своими приемами и уловками. Жители сопредельного Абакумова жутко матерятся насчет одного неприятного старомихайловского обычая – сбрасывать мусор на донецкую территорию. Логика при этом железная: мол, у вас, в столице, убирают чаще, а в наше захолустье дерьмовозы и вовсе не заглядывают. Сильное заблуждение, между прочим – мусор и на Абакумова может лежать месяцами.
Купола Старомихайловского храма прекрасно видны от автостанции «Абакумова», где я стою, ожидая свою механическую попутную лошадь до центра. Рядом со мной – магазин «Буль-Буль». Раньше в этой бетонной коробке булькала совсем другая жидкость, гораздо более физиологического происхождения. Чуть поодаль – кафе «Закуси у Сидоровича» (еще вопрос, на какой слог в последнем слове ставить ударение). Напротив – гастроном, полностью сохранивший внешнее оформление с советских времен. Второго такого, возможно, в городе и не отыщешь.
Абакумова, как и любой поселок – мир в себе. И даже в классики здесь детишки играют особенные: 15 клеточек вместо привычных всем с детства 10. Абакумовская гигантомания имеет прямое происхождение от шахты «Гигант», породившей этот мир. Скажите мне, что я неправ!