“В Израиле я понял, сколько же талантливых, образованных людей покинуло Латвию за последние десятилетия! Наверное, если собрать в Израиле всех выходцев из Риги, то можно было бы создать еще одну латвийскую столицу! На наших спектаклях я даже встречал в зрительном зале… своих бывших сокурсников по латвийской консерватории… А в Хайфе после спектакля ко мне подошла миловидная женщина и спросила: “Раймонд Вольдемарович, вы разве меня не помните? Я – Жанна Глебова”. Да, это та известная артистка Жанна Глебова, которая участвовала в первой постановке “Сестры Керри” в Риге еще в середине 70-х годов!”
Из интервью Раймонда Паулса латвийской газете “Вести сегодня”:
Реховот – город израильской оперетты
Дело было на “Ленфильме” в 1981 году. Тогда еще – в СССР, в доперестроечные времена, когда снимались музыкальные фильмы, которые дарились телезрителям в самые праздничные дни. Честно говоря, я не помню, к какой именно дате был приурочен выпуск очередного музыкального хита маэстро Валерия Фрида, кажется, к ноябрьским, но до того в ленфильмовских павильонах встречались и влюблялись друг в друга симпатяга-офицер Эдвин Воляпюк и красавица-певица Сильва Вареску. Эдвин улыбался любимой столь знакомой всем улыбкой Ивара Калныньша, проказник Бони Кониславу, вводя в великосветский салон под видом аристократки певичку, блестел озорными глазками Виталия Соломина, аристократично тряс седой гривой всезнающего Ферри престарелый герой-любовник Павел Кадочников, но светлоглазая и не по-советски длинноногая Сильва была совершенной незнакомкой. Тут же народ, как природа, не терпя пустоты, создал легенду о том, что это, мол, дочь актера Петра Глебова, того самого, что Григорием Мелиховым в “Тихом Доне” стал на века. Отыскивались и, что самое интересное, находились фамильные черты, некое поразительное сходство двух Глебовых, которые на самом деле не были даже… однофамильцами.
Более никогда мы не увидели на телеэкране эту актрису, за исключением тех сотен раз, когда повторяли все ту же “Сильву”. Как будто и не было Жанны Глебовой…
Смею вас заверить, такая актриса была, есть и будет, но сначала она жила в Риге, а потом, теперь то есть – в Реховоте. В уютной квартире обосновались сама героиня, ее партнер на всех сценах и супруг с 30-летним стажем Ефим Хромов. Единственная истинно опереточная пара в Израиле. Что, правда, не означает, будто их жизнь – вечный праздник без перерыва на абсорбцию. Тут же повсюду фотографии детей и внучки, в чьих чертах также заметны фамильные глебовские черты (не путать с “Тихим Доном”!). Но музыкальный талант передался по наследству лишь Ассоль, американке, родившейся в Израиле и пока еще, в силу независимых от нее обстоятельств, мало знакомой с опереттой вообще и творчеством носителей опереточных генов в своей семье – в частности. Отдохнув на детях, природа поспешила восстановить справедливость и, возможно, продолжить династию Глебовых-Хромовых. Ей лучше знать, кому чего должно быть дадено от рождения, не так ли?
“Помнишь ли ты, как счастье нам улыбалось?”
Они уехали из Риги в 90-м году. От главных ролей, от славы, известности, по-европейски налаженной жизни. Продав квартиру и накупив на вырученные деньги костюмы – фраки, бальные платья… Все это бесследно исчезло по пути на историческую родину. Кому понадобился багаж артистов оперетты, кто теперь щеголяет в нарядах Сильвы – одному Богу ведомо. Жанна взялась за иглу и сама сшила новые костюмы, да так, что об исчезнувших уже не жалелось. Она вообще много чего умеет делать хорошо, Жанна Глебова. Например, предчувствовать грядущие перемены и заранее готовиться в ним.
– Я за год до переезда гостила в Израиле, – рассказывает Жанна. – И настолько влюбилась в эту страну, что даже во сне ее видела. И мне тогда было все равно – есть здесь оперетта, нет здесь оперетты, все равно… Дело в том, что ситуация в Латвии в то время была в творческом отношении нестабильная, и я считаю, что мы приняли очень правильное решении. В Израиле мы узнали, что наш театр закрыли, он просуществовал без нас всего около года. Прекрасные актеры остались без работы. Кто пошел торговать овощами, кто еще в какой бизнес подался, а кто… работает в Израиле по специальности…
О встрече с Паулсом на спектакле “Сестра Керри”, которая так взволновала маэстро, она тоже вспоминает. Только ее-то более всего поразила не сама их встреча, а поведение композитора, с которым она работала в течение многих лет.
– Я не ожидала от Паулса такого, – признается Жанна. – Вообще-то он такой… Бука. А тут вдруг – объявляет на весь зал, мол, тут сидит красивая женщина, первая исполнительница роли Керри, Жанна Глебова! И приглашает меня на сцену. Я, правда, ограничилась поклоном вне сцены, но все это было очень приятно…
Ведущая солистка Рижского театра оперетты, она редко играла в классических опереттах – их ставили мало, все больше мюзиклы – “Сестра Керри”, “Тогда в Севилье”, “Человек из Ламанча”, “Моя прекрасная леди” – во всех этих спектаклях она исполняла главные роли. Но, по иронии судьбы, именно Кальман, именно “Сильва” сделали ее известной, запечатлели ее лицо, ее голос на пленке.
– А к Валерию Фриду я попала совершенно случайно, – смеется Жанна. – Он долго искал исполнительницу главной роли. Ему хотелось, чтобы это была актриса… синтетическая – чтобы не только играла, но и пела, и танцевала, и умела носить костюмы. Чтобы, как он говорил, порода в ней была. Искал, видимо, кого-то вроде Гурченко, но моложе. Да, Гурченко могла бы сыграть актрису варьете Сильву, но вообще-то, среди драматических актрис такое сочетание, такой сплав встречается редко. Мы в то время ставили спектакль “Любви все возрасты” ленинградского композитора Жоры Портнова, и я Жоре очень понравилась. Когда он вернулся в Ленинград и встретился с Фридом, который был уже в панике из-за отсутствия нужной ему актрисы, Жора ему предложил съездить в Ригу и посмотреть одну “девочку”. У девочки в то время было уже двое детей и звание заслуженной артистки. Словом, вызвали меня. Пробовалась я с совершенно другими актерами – с Колей Караченцовым, Толей Васильевым… Я понятия не имела, что на роль Эдвина назначен Ивар Калныньш – узнала об этом в тот день, когда мы с ним встретились в самолете и выяснили, что летим на съемки одного и того же фильма – “Сильвы”.
– Конечно, это было наслаждение – сниматься с такими блестящими актерами. Какие имена: Кадочников, Пилецкая, Дмитриев, Светин, Лебедев… Отношение ко мне было очень трогательным, хотя поначалу я чувствовала, что… побаиваются опереточной актрисы. Но, видимо, меня спасло то, что я редко играла, не очень любила классическую оперетту, всегда старалась отделать от опереточных штампов. Мне нравились роли, в которых есть драматургия, есть над чем поработать.
Она могла выбирать. Жанна Глебова довольно быстро заслужила право играть только те роли, к которым у не сердце лежало. Ведь была она примадонной, а это, сами понимаете, царская должность.
Впервые увидеть “Сильву” ей удалось уже на премьерном просмотре в Доме кино. Отзывы были самые чудесные. Многие помнят, как тогда ныне уже покойная супруга Герарда Васильева так сказала о Жанне Глебовой: “Это наша Марлен Дитрих!”
“Без женщин жить нельзя на свете, нет!”
После всесоюзной премьеры “Сильвы” Жанна пришла на какое-то собрание – вы помните еще, как это было? И вот их всех собравшихся там людей ее поздравила одна лишь Вия Артмане. Ни дирекция, ни режиссеры, ни другие коллеги-артисты ни словом даже не упомянули сам факт такого события. Понимаете? Словно каждый день актеры их театра снимаются в таких фильмах.
– А как это так – русская актриса? Не латышская?! – изображает возмущение своих “доброжелателей” Жанна. – После этого у меня начались всякие проблемы. Я была утверждена на очень хорошую роль в фильме “Варварин день”, тоже на “Ленфильме” – меня театр просто не отпустил. И я решила, что для меня все-таки важнее дом, семья, и, работая в театре, я могла это сохранить, сберечь. А уйти из театра, сниматься в одном фильме, другом, третьем, мотаться по стране – нет, это не мне. Я вообще человек очень домашний. Мне дома никогда не скучно.
Родители Жанны не имели к театру никакого отношения, но всегда были людьми музыкальными, поющими, и все, что могли, передали по наследству своей дочери. Мама ее по сей день живет в небольшом городке на Украине, откуда когда-то ее красивая и талантливая дочь рванула в Киев – учиться, петь, играть на сцене. Отец, пройдя через все ужасы концлагеря, рано ушел из жизни. Главным мужчиной в семье Жанны тридцать лет и один месяц назад стал Ефим Хромов. В то время уже звезда рижской оперетты.
– Он покорил меня… сначала талантом, – говорит Жанна, а тот, о ком она рассказывает, как подобает истинному джентльмену прибалтийской закалки, норовит тут же выйти из комнаты. – Нет, не уходи. Это судьба! В Киеве меня оставляли в театре имени Франко, но я перед тем (правда, история повторяется?) побывала в Риге, и ото всех предложений отказалась – хочу только в Ригу, в Прибалтику, там так хорошо, там Запад.
– Вы не можете себе представить, какая это была 18-летняя красавица! – Ефим произносит эти слова с такой интонацией и так при этом выразительно смотрит, что я понимаю: не представлю, точно.
– Толстушечка! – смеется Жанна. – Я же на Украине жила, на тамошних харчах…
– Да ладно! – машет рукой Ефим, не соглашаясь с женой.
– А у него была такая потрясающая борода, такие усы, – вспоминает Жанна. – Он произвел на меня неизгладимое впечатление. На всю жизнь. Мы всегда были… идеальной театральной парой. О нас фильмы снимали, в газетах и журналах писали, постоянно. Мы вызывали удивление – как же так? Такая семья? Мы были вместе 24 часа в сутки.
“Красотки кабаре, вы созданы лишь для развлеченья”
Когда Жанну и Ефима пригласил в свою программу Дан Шилон (они в то время запустили проект “Израильская оперетта”), он никак не мог поверить, что вот этими нежными, этими аристократическими ручками актриса (какое кощунство!) может что-то там делать, зарабатывая на свой израильский хлеб. Впрочем, даже тогда, когда у них много концертов, когда они создавали свою “Веселую вдову” – без скидок на местный “колорит” – и в такие времена Жанна не волновалась по поводу возврата к иной трудовой деятельности.
– Мы приехали и уже через месяц участвовали в каком-то концерте, – рассказывает она. – Нас пригласили, и мы, переведя уже что-то на иврит, пели на тогда еще совсем незнакомом языке. Я могла объясняться только по-русски, а Ефим мог в крайнем случае перейти на идиш. И с тех пор нас уже часть приглашали выступать – иногда на богатых виллах, среди хозяев которых обнаруживались знатоки и любители оперетты. Помню однажды, кажется, это было на вилле у директора израильского отдела “Кристиан Диор”, был чей-то день рождения. И я клянусь, ко мне подходили и чуть ли не щупали, не пробовали на вкус. Разглядывали: какой макияж, какой костюм. И все время в воздухе витал вопрос “неужели?”. Неужели вы умеете так одеваться, так выглядеть, неужели у вас бывают такие глаза? Не могу забыть этого удивления.
Что же влечет сердца человеческие к жанру оперетты? – кто только не задавался этим вопросом в разные времена. Ответ находился: стремление к красоте, увы, во многом утраченной сегодня. Волшебство происходит, когда артистам есть что предложить зрителям в плане красоты – глаз, тела, костюмов, движений, голоса. Если у вас будет возможность попасть на концерт с участием Жанны, не отказывайте себе в этом удовольствии. Она не обманет ваши ожидания. Красотки, красотки, красотки кабаре, будет ли у вас свой театр в Израиле?
Ирина Грушина. Женский клуб