Осенью 1998 года возле одного автосалона на Артема я встретил умеренно длинноволосого человека в стильном черном пальто. Не без труда я узнал в нем одного известного донецкого рокера, еще года три назад поражавшего публику своими панковскими выходками. Оказалось, нынче рокер – в автомобильном бизнесе, зарабатывает деньги семье (жена и маленький ребенок). «А как же музыка?» – «Не до музыки теперь, чувак!» – спокойно промолвил отставной рокер. Так – или примерно так – ушли на покой все – или почти все – участники музыкальной группировки «48-я параллель». Самого донецкого по духу рокерского объединения за всю историю города.
Музыкальные коалиции город знал и до «48-й параллели». В середине 80-х при ДК шахтоуправления «Октябьрьское» возникла «Рок-мастерская» – там играли вполне приличные группы «Аэростат» и «Катарсис», а «Дикий мед» имел даже всесоюзную известность . Но «Мастерская» создавалась по формату других советских рок-клубов. Ничего специфически донецкого в ней не было.
А с «48-й параллелью» – совсем другая история. Нигде в другом месте она возникнуть просто не могла.
Свои люди
По версии Черного Доктора (в миру – Игорь Галкин, журналист, киновед и идеолог «48-й параллели»), все началось с самого обыкновенного запора у Дмитрия Юрьевича Чеботкова. Чтобы скоротать время, Дмитрий Юрьевич прихватил с собой в туалет атлас мира. И, листая эту познавательную книжку, сделал для себя потрясающее открытие: оказывается, Донецк расположен точно на 48-й параллели северной широты!
По версии Белого Доктора (в миру – Александр Легенький, продюсер и энтузиаст), открытие было предопределено. Чеботков был маньяком карт и атласов. Рано или поздно он сделал бы открытие насчет 48-йпараллели. Запор, замедлив физиологический процесс, ускорил культурное открытие
Впрочем, зная, как творилась мифология донецкого рока, я могу допустить, что истории с запором вообще не было.
Сейчас Чеботкову – под 40, он – успешный рекламист, живет в Киеве. В 1991-м году был выпускником Донецкого университета (физфак), и Дмитрием Юрьевичем его называли прикола ради. Вообще, он собирался идти работать учителем в школу. Педагог из него мог выйти прелюбопытнейший. Но музыкальный продюсер получился почти гениальный. На старших курсах он уже водил дружбу кое с кем из молодых донецких рокеров. Была, например, троица с математического факультета – Андрей Корниенко («Корней»), Саша Слепушкин («Клэптон») и Олег Анисимов («Анисим»). Начинали они просто: играли на бульваре Пушкина всякий актуальный рок. Там, на бульваре, их заметил Егор Павлов, с которым они сформировали группу «Босяки».
Егор Павлов – мощнейшая личность. Его самобытная музыка с интонациями русского фольклора и шутовской эстетикой, была совершенно непохожа на то, что делало большинство. «Босяки» оказались не только творческой компанией, но и очень веселой компанией. Ну, а Чеботков всегда считался веселым человеком. И они сошлись…
К ним подтянулась группа «Плут & Жмурик», с которой Чеботков пересекался раньше. Эти ясиновтские парни играли совсем другую музыку, но люди оказались подходящие. Вся компания – Егор с «Босяками» и Плут со Жмуриком – стали основой «48-й параллели».
Концепция
Помню осень 1993-го. Праздничная пьянка в издательском доме «Иван», которую устроил глава этой веселой организации Леонид Цодиков, покровительствовавший рокерам. И помню свою застольную беседу с Чеботковым. С жаром, сделавшим бы честь молодому Аль Пачино, он поразил меня своей концепцией «исключительной донецкой энергетики», доказывая, что вообще мы живем в украинском Ливерпуле. Философия Чеботкова оказалась чистой правдой, правда, понять это можно только сейчас, на отдалении лет.
«Всю легенду придумал Черный Доктор!» – утверждает теперь Дмитрий Юрьевич. Энтузиазма у создателей «Параллели» было много, а вот выстроить идею, нарастить на нее концептуальное мясо – для этого требовался человек совсем иной. Интеллектуал, но такой же раздолбай, как они сами. Игорь Галкин сейчас скромно отказывается от заслуг – говорит, что он ничего особенного не сделал. На самом деле, вся мифология создана им. Галкин создал газетную хронику «48-й параллели», сделал эту рокерскую шатию респектабельной, наградил каждого терминами, о которых неискушенные парни и не подозревали. «Надо же, мы, оказывается, играем медитативный прогрессив-рок!» – изумлялись люди, читая о себе в прессе (настоящей донецкой прессе!). Без текстов Галкина сейчас уже мало кто может точно вспомнить, как все было – забываются фамилии, даты, творческие детали. Даже записи – и те, большей частью, канули в Лету.
Галкин любит Донецк, как может его любить человек, всю жизнь проживший на Азотном. Наверное, благодаря этому «Паралелль» и выглядит на пожелтевших газетных страницах таким отчаянно донецким по духу проектом.
Чеботков – человек и центр
В начале 90-х рок на глазах «сдувался» как общественное явление. Главные герои устали, продались, эмигрировали. Музыкальный Донецк тоже охватила легкая растерянность. И вот тут-то из ниоткуда вынырнула «48-я параллель». Несколько никому не известных парней. «На нас смотрели, как на посторонних. Мы не были традиционными волосатыми рокерами. И музыка у нас была… ну, как бы не совсем та. На нас смотрели, как на каких-то неправильных конкурентов», – вспоминает Чеботков.
Молодой Дмитрий Юрьевич проявил удивительную при его внешнем легкомыслии хватку и предприимчивость. Делами «Параллели» (концерты, фестивали, безумные вечера) занялся созданный им «Чеботков-центр». Выяснилось, что у Димы – удивительный дар контактировать с людьми, убеждать, вдохновлять. «Мы жили по принципу выжженной земли. Например, договариваемся с теткой из университета, которая отвечает за аренду, и она нам разрешает выступать в актовом зале главного корпуса. Когда после очередного нашего мероприятия количество испорченного имущества превышает критический уровень, ее терпение лопается, и мы оказываемся без площадки. Идем в ДПИ. Потом – в мединститут. Как-то всегда договаривались», – вспоминает Чеботков.
Ему удавалось привозить и посторонних звезд, вроде куртуазных маньеристов из «Бахыт Компота», очень модную группу, у которой именно в Донецке пропал их талисман – киргизская шапка «бахытка». А в 1992 году приехал из Харькова мало кому еще известный Серега Чиграков, будущий Чиж. Его группа тогда называлась «Разные люди», и ее концерт с последующими посиделками еще долго вспоминали местные рокеры. Вспоминали их музыку, их драйв, их тапочки, которые харьковские гости привезли с собой, аккуратно запаковав в полиэтиленовые кульки…
Новое донецкое настроение
Начало 90-х было мрачным временем. Инфляция, «непонятка» с ориентирами, криминальный беспредел, торжество спирта «Рояль». Люди думали о том, как бы выжить. «Параллель» была образцом того, как человек торжествует над ситуацией.
Их резиденцией стала легендарная «Башня» – кафе, примкнувшее к гостинице «Донбасс» на проспекте Гурова. Молодые неформалы всегда тусовались рядом – в сквере возле танка, на бульваре Пушкина. «Башня» оказалась именно тем, чего им не хватало для полного счастья. Кого там только не заседало – панки, металлисты, торгаши… «Параллель» составляла на «Башне» постоянную и уважаемую фракцию. Там, на «Башне», не только много пили – там родилось множество проектов, встряхнувших город.
«48-ю параллель» кто-то сравнивал с декабристами. Ну, потому что – страшно далеки от народа. В общем-то, это верно – дай бог, чтобы хоть одного процента донецкого населения коснулась их деятельность. Но так почти всегда бывает с явлением, задающим стандарты. «Параллель» не породила манию, она подала пример, который вдохновил очень многих талантливых людей. Кроме того – и это, пожалуй, важнее! – «Параллель» создавала в городе новое настроение, повышала градус оптимизма. Как тут не провести еще одну аналогию с Ливерпулем? Если бы не «Битлз» и поднятая ими волна «мерси-бита», грязноватый английский порт знали бы только как стартовую площадку неудачников-эмигрантов. Молодые музыканты наполнили его весельем. И сделали другой город.
«Параллель» – не «Битлз». Но и Донецк – не Ливерпуль…
Миссия
Подсознательно или сознательно, им хотелось чего-то большего, чем просто сочинять и исполнять музыку. Александр Слепушкин вспоминает начало 1993 года, посиделки в культовом кафе «Семерки» вместе с коллегами по «Босякам» Корнеем (он же – Мертвый Рокер) и Валиком Пайковым. Именно тогда родилась группа «Чеширский мод» – как по мне, самая интересная в «Параллели». Тогда, в «Семерках», эта компания окончательно откололась от «Босяков». Ссоры не было – просто хотелось делать свою музыку, что-то в духе качественного британского попса, с ориентацией на Дэвида Боуи и подобных деятелей. Но не только в музыке было дело. «Мы сочинили нечто вроде кодекса чеширского мода. Мы задумывали не группу, а молодежное какое-то движение. Получился документ достаточно глубокий, полный сюра, и на его создание ушел не один день», – говорит Слепушкин.
Вероятно, они чувствовали себя вправе задавать тон. И на них действительно равнялись. Не сосчитать, сколько нынешних культурных трендов берут свое начало в «48-й параллели».
Почему все закончилось? Да просто время вышло. С «Параллелью» получился тот редкий случай, когда проект закрылся, не успев обрасти негативом. Чеботков объясняет все со свойственной себе простотой: «Резко все надоело». Его можно понять. Тащить огромный ворох организационных разборок не под силу одному человеку, даже если он – неунывающий Чеботков с его неистощимой энергией. Дмитрий Юрьевич ушел в рекламное дело, где достиг успехов и продвинул некоторые знаковые проекты.
Прощальный концерт, на котором осенью 1994 года выступали Брайан и «Чеширский мод», стал шикарными, хотя и грустноватыми проводами «Чеботков-центра». Сделав свое дело, «Параллель» ушла в историю. Люди, к ней причастные, зажили своей жизнью. «Босяки» и «Плут & Жмурик» до сих пор делают музыку. Брайан и Корней занимаются бизнесом. Олег Чехов («Ее последняя привязанность»)– в Москве, музыкант и авторитетный звукорежиссер, работает с такими корифеями, как «Би-2» и «Ночные снайперы». Кто где…
О начале 90-х вспоминают, как правило, спокойно. «Знаешь, меньше всего хотелось бы возвращаться в это прошлое. Что было, то было», – искренне признается Чеботков. «Ностальгировать – вообще глупое дело. Да я еще и не настолько стар, чтобы начинать вспоминать молодость. В конце концов, это еще и не такое уж совсем прошлое. Оно еще достаточно живо», – говорит Слепушкин.
Это верно. Все еще ох как живо!
Еагений Ясенов