Но прежде, чем передать Борису Леонтьевичу слово, стоит заглянуть немного дальше по времени – во время до Сталина, чтобы четче понимать, о тех процессах в жизни Донбасса, о которых говорится в очерке.
Но прежде, чем передать Борису Леонтьевичу слово, стоит заглянуть немного дальше по времени – во время до Сталина, чтобы четче понимать, о тех процессах в жизни Донбасса, о которых говорится в очерке.
“Несимпатичный народ” – говорят про здешних шахтёров хозяева… Эти несимпатичные хозяевам люди гибнут десятками в мрачных проходах шахт, обогащая тех же хозяев”.
(В.В.Вересаев – «Книжки недели, июль, СПб, 1892, с. 54)
«И мне после близкого знакомства с рабочими и после разговоров с ними понятно стало, почему в таких селах, как Щербиновка, так много всяких лавочек и кабачков, – всё это кормится на счет шахтёра. Таким образом, выгоды донецкой промышленности исключительно выпадают на долю хозяев да темных паразитов, содержащих питейные, бакалейные и другие лавочки. Самому ему ничего не остаётся. Семья его еле колотится со дня на день. Идет он из близких губерний – Харьковской, Екатеринославской, Орловской и Курской, идет в надежде поправить какой-нибудь недочет в хозяйстве, но, пробыв год на шахте, он так тут навсегда и остается»
(Н.Е.Каронин–Петропавловский «Очерки Донецкого бассейна», 1891 г. Открытие страны огня: Русские писатели о Донбассе/Сост.: К.Ф.Спасенко. – 3-е изд., доп. – Донецк: «Донбасс», 1978)
«Немалую часть шахтеров составляют серые деревенские мужики, пришедшие сюда с одной заботой – поправить своё распадающееся деревенское хозяйство. Больше всего их из Курской губернии, вообще дающей наибольший процент переселенцев и бродячих работников; затем следуют туляки (преимущественно белевцы), черниговцы, орловцы и др. Горькая нужда, земельная безурядица, кулаки-благодетели загнали их в здешние шахты…».
(В.В.Вересаев «Подземное царство» очерк «Шахтёры-мужики». 1892–96 г. Открытие страны огня: Русские писатели о Донбассе/Сост.: К.Ф.Спасенко. – 3-е изд., доп. – Донецк: «Донбасс», 1978г.)
«А.С.Серафимович, работавший в 1896–98 годах в качестве корреспондента газеты «Приазовский край», выходившей в Ростове, писал в своем путевом очерке: «Вот, наконец, и Юзово… Город с тридцатью с лишком тысячным населением, и жители его умирают без медицинской помощи, дети вырастают, не зная грамоты и школы».
А.И.Куприн после посещения Юзовского завода рассказал: «Сотни подвод, нагруженных углем и рудой, тянутся медленными, нескончаемыми вереницами; в тумане густой известковой пыли кишмя кишат человеческие фигуры… Доменная печь загружается примитивным способом: у её отверстия на верху работают люди, запорошенные красной рудной пылью, которые то и дело опрокидывают над металлическим колпаком вагонетку с коксом, рудою или флюсом. Из чрева печи вырывается столб пламени и газа, рабочие задыхаются, в лицо им бьет вихрь мелких угольных осколков».
В сборнике статистических сведений по Екатеринославской губернии авторы охарактеризовали труд юзовских шахтеров: «Нужно привыкнуть к мысли о смерти и не дорожить совсем жизнью, чтобы решиться на рудничный труд, где малейшая оплошность рабочего, недосмотр администрации и т. п. могут окончиться смертью или погребением заживо… Труд углекопа – каторжно тяжелый труд…». После посещения Юзовки екатеринославские статистики писали о шахтерских жилищах: «Едва заметные возвышения над поверхностью земли вокруг шахты указывают на жилища рабочих, возвышения эти – «шеи» – изображают вход в подземелья, закрываемые дверью, дверь низка, пройти в нее можно только согнувшись… Внутренность подземелья грязна и неопрятна, сквозь крышу и стены проникают в подземелье сырость и влага, от всего этого в жилище постоянно, даже в летнее время, воздух затхлый и гнилой. Крошечные окошечки… пропускают в жилища тусклый полусвет. Таким образом, рабочие, задыхаясь в спертой и тяжелой атмосфере подземных галерей во время своих дневных и ночных работ, портя зрение при тусклом мерцании чадящей масленой лампы, лишены возможности пользоваться достаточным светом и чистым, свежим воздухом даже во время своего отдыха. Благодаря всему этому, углекоп представляет из себя изможденную малосильную фигуру с болезненно бледным цветом лица и плохим зрением»…
Разительный контраст с рабочим жильем представляла иностранная колония. Отдельные уютные дома-котеджи, окруженные высокими кирпичными заборами, стояли ровными рядами. Здесь были водопровод, электрическое освещение, каменные мостовые, деревья, цветы.
В деловой части поселка центральная и прилегающие к ней улицы застраивались большими одноэтажными и многоэтажными домами под банки, конторы, гостиницы, рестораны, магазины, типографии».
(С.З.Альтер. «Донецк. Путеводитель». – Донецк.: «Донбасс», 1966)
«Секреты производства Юз охранял самым тщательным образом. Для большего их маскирования он выписывал начальников цехов и мастеров из Англии. В степях Донецкого бассейна выросла английская колония… На работе разговоры велись на английском языке между англичанами и на русском – между остальными рабочими, и очень несложные разговоры между рабочими и мастерами – мимикой. Русских рабочих принимали на неквалифицированную работу и к составлению шихты их не допускали… Если русский рабочий интересовался чем-либо “недозволенным”, то его немедленно прогоняли с завода… Секреты Юза были обеспечены особенными льготами, которые Юз предоставлял своим соотечественникам. Англичанам он платил щедро <…> Для себя Юз построил кирпичный особняк с просторным собачником, коровником и конюшней. Плющ и дикий виноградник, акация и сирень служили декорацией для задымленного фасада, скрывали от нескромного взора жизнь хозяина… Охрану юзовской крепости несли бесчисленные его собаки.
Скромные и почернелые снаружи стены юзовского особняка собирали и берегли все то, что составляло особенность юзовского рода. Картины, ковры, бабушкино и женино рукоделье, мягкая мебель, обтянутая чехлами, собственные фотографические карточки разных размеров в рамах круглых, четырехугольных, позолоченных и небрежно сколоченных из камыша и бамбука, украшенных раковинами и морским гравием, – все было подобрано и расположено так, чтобы подчеркнуть обособленность хозяина «крепости» от коренных жителей степи. Дома-крепости Юз строил для англичан мастеров и механиков, правда, не особняками. Четырехквартирные дома были отгорожены друг от дружки дощатым забором и тоже создавали вид обособленности»
(И.А.Гонимов «Старая Юзовка. Шахтарчук». – М.: «Советский писатель», 1967)
«Дымные, приплюснутые стекла
(горняков звериное жилье!)…
Здесь отволновалось и поблекло
Детство непутевое мое…
Сколько их, ровесников, ютилось
По землянкам – логовам медвежьим…»
(П.Г.Беспощадный (Иванов) «Рассказ о землянке». «Летописцы шахтерского края (Сборник)». – Донецк.: «Донбасс», 1967)
«В Горловку я приехал в середине 1904 года… Обшарпанное здание станции, грязь, пыль и копоть вот первое, что бросилось в глаза в Горловке. Рабочие жили в землянках, сбитых из досок, ящиков и покрытых землей. В этих землянках стояли кровати, топчаны, но в большинстве и кроватей не было. Люди спали прямо на земле. Деревьев на улицах мало, да и те чахлые, жалкие. За рощей, на холме, красовалась вилла француза Бага. В Горловке тогда было засилие иностранцев. Директором рудника был поляк Кноте, главным инженером – француз или бельгиец Баг. Последний ни слова не знал по-русски и всегда ходил в сопровождении переводчика. На машиностроительном заводе не только руководство и администрация, но и большинство квалифицированных рабочих были французы и бельгийцы. Такое же засилие иностранцев было и на соседних заводах – Макеевском, Петровском (Енакиево), Юзовском – и на прилегающих к ним шахтах… Настроение рабочих было боевое. Это были люди, интересовавшиеся жизнью России, ее будущим, событиями на фронтах Маньчжурии, настроениями рабочих в других районах страны. Они были готовы по первому сигналу выступить на защиту своих прав…»
(А.С.Гречнев «Горловское вооруженное восстание». «1905 год в Донбассе (Из воспоминаний участников первой русской революции)». – Сталино: «Сталинское обл. изд.», 1955)
Портал Донецкой областной общественной организации “Донбасская Русь”