Единственная на все Сталино голая женщина, как известно, стояла в сквере Павших Коммунаров (какой, однако, идейный вызов!). Это была Венера в фонтане. Она исчезла в 50-х годах, предположительно – при подготовке к празднованию 40-летия Октября. А когда появилась? Предположительно – в начале века. А откуда? Вот тут у исследователей – полный тупик. Хотя одна версия есть: голая сталинская тетка пришла с Нестеровки.
Тогда, в конце юзовской эпопеи, на берегу реки Асмоловки стояла фабрика по изготовлению скульптур, памятников, статуэток и прочего в том же роде, а в основном – посуды и иного ширпотреба. Технологический экшн осуществляла коммуна болгар, живших неподалеку. Рядом, на горе, действовала шахтенка. Очень подходящий уголь она давала: минимум сажи и устойчивая высокая температура. То, что надо для обжига. Потом фабрика приказала долго жить. Еще долго на свалке, пережившей производство, находили руки, ноги и другие фрагменты изваяний. Именно там, предполагает мой проводник по Нестеровке Дмитрий Марченко, могли изготовить Венеру из сквера Павших коммунаров.
Если версия когда-нибудь подтвердится, Нестеровка получит еще и статус поставщика культурных ценностей местного разлива. А статусов у нее и так – хоть отбавляй!
Начало начал
Если пройтись по Нестеровке неспешно и предметно, во многих местах можно обнаружить холмики, поросшие гаражами и прочей подобной растительностью. Все это – следы донецкого прошлого. Маленькие террикончики, подвергнутые всяческой эрозии. Следы шахтенок, прибитых к Нестеровскому руднику.
Мы стоим у одного из них. Один замечательный местный старик, ровесник если не русско-японской, то Первой мировой точно, рассказывает, что здесь добывали уголь для себя, хотя осуществляли и меновую добычу (мы вам отличного кузнечного уголька для сельской кузни, а вы нам мучицы и деревенского топленого смальца, взамін)… «Кузнечная шахта», – объясняет дед. Шел, значит, главный уголь для обслуживания кузни – а она, в свою очередь обслуживала весь поселок. И звался поселок – «Сергий».
Что такое «Сергий», никто, кроме нашего деда, здесь уже не скажет (а он не помнит). Террикон «Кузнечной шахты» замаскирован гаражами. Высота склона – ну, дай бог, метра три. Сверху – приют усталого нестеровца: несколько драных кресел, импровизированный стол (где столешницей служит доска с правилами техники безопасности). И еще что-то вроде тумбочки, а на ней – череп крупного рогатого животного, установленный с целями явно оккультными. Клуб имени Алистера Кроули какой-то…
Пройдя минут пятнадцать, мы обнаружили еще один бывший террикон, чуть помощнее – на улице Новосибирской. Его венчает красный особняк с круглой ложной башенкой. Сколько на Нестеровке было дыр в земле, из которых гребли уголь и рядом с которыми наваливали кучи породы?
Первую шахту на своих землях помещики Нестеровы заложили в середине 19 века. Если они смотрели в какую-то перспективу, то вряд ли видели там огромный поселок, носящий их имя. Первая, центральная шахта Нестеровского рудника, которую позже хозяйка Елизавета Альфонсовна оснастит паровым подъемом, исчезла бесследно. На ее месте плотно, плечом к плечу, стоят домики Ближней Нестеровки – куска планеты между улицей Унивелсальной, Кальмиусом и Асмоловкой. Начало начал. Поместье Нестеровых со знаменитой башней. Шахта. Пара карьеров. Ставок, который позже назовут Пионерским (и в котором несколько поколений пацанов будут упрямо искать горный хрусталь). Несколько кривых улиц. Так начиналась Нестеровка…
Места, с которых мы начали наше путешествие, освоили позже, когда приехал Юз и стало ясно, что надо развиваться, иначе, пардон – сдохнешь. Поселок пополз на запад. И образовалась Дальняя Нестеровка.
Альбион и Сахара
В Донецке далеко не все является тем, чем называется. Но центральная магистраль Дальней Нестеровки бульвар Франко – бульвар по всем видовым признакам («аллея или полоса зеленых насаждений посреди улицы»). Действительно – насаждения, и честное слово – посреди. Бульвар чисто выбрит по случаю осени, выглядит опрятно – как выпущенный в увольнение пациент богадельни. Довольно скучное место, если честно, хотя и спокойное. Правда, на пересечении с улицей Стратонавта Украинского толчется народ с полупустой пивной тарой. Это – рефлекторно: как появился здесь полвека назад один из «Голубых Дунаев», так специалисты с этого места и не сходят.
Но рядом, через перекресток – нечто особенное. Длинный дом – красная крыша, желтые стены. Над входом – надпись Foggy Albion («Туманный Альбион», то есть). Раньше тут висело другое – «Шерлок Холмс». От тех времен на стенах остались барельефы с лупой, собакой Баскервилей и прочими образами сэра Артура. Прекрасные барельефы, а по меркам Нестеровки – так и вовсе памятники искусства. Поневоле пожелаешь хозяевам (говорят, они – азербайджанцы) доброго здоровья. «Туманный Альбион» – именно то место, куда стоит привозить английских гостей Евро-2012, жаждущих окраинной экзотики.
Барельефы со всех сторон окружены массивом частной застройки – однообразным, как Сахара. Таким оно кажется. Опытный глаз Дмитрия выщемляет в этой архитектурной простоте свои акценты. Вот ряд домов, построенных в 20-х годах металлургическим заводом для своих рабочих – четкие и аккуратные линии как будто подтверждают твердость социальных намерений тогдашнего директората. Вот – заслуженный инвалид архитектуры, являющий, наоборот, полное отсутствие параллельных линий: дом расползается на глазах и стянут затяжками. Вот так здесь строили еще при Елизавете Альфонсовне. Ну, а здесь – живенько: наружная стена дома украшена мозаикой из разноцветных кусков керамики, и частично – из кусков зеркал (в них отражаются наши заинтересованные физиономии и нестеровская панорама с телевизионными вышками вдали). Поселок застраивался и перестраивался на протяжении ста с лишним лет. Как в семейном фотоальбоме, на его улицах можно найти всех родственников – и бедных, и богатых.
Одна из странных особенностей нестеровской архитектуры – отсутствие палисадников. Окна выходят прямо на улицы – так, чтобы максимально облегчить жизнь ворам. Идешь мимо, протянул руку, схватил то, что плохо лежит – и все, поминай как звали! В качестве примера местных криминальных технологий Дмитрий демонстрирует так называемую «нестеровскую трубу» – узкий проулок, отпокчовавшийся от Универсальной. С обоих сторон – высокие заборы. Ширина – двоим не разойтись. Метод прост и понятен: с двух сторон «труба» закупоривается гопниками, и прохожему деваться просто некуда.
На просьбу вспомнить самое резонансное происшествие на Нестеровке Дмитрий реагирует неожиданно. Припоминает известного персонажа 90-х Константина Богдана. Этот человек, биолог по образованию, вдруг увлекся сбором рептилий и змей. Поставил дело на широкую ногу, ездил в Мариуполь и Одессу к морякам – ему по заказу привозили все. Лично нанес визит в Горный Бадахшан за гюрзой. В какой-то момент начались проблемы. В пределах квартиры на волю вырвалась черная мамба – усмирили. Сбежал полоз – отловили в соседском подвале (но в Ленинском райотделе незамедлитедьно нарисовалось соответствующее заявление). Потом среднеазиатская эфа укусила Константина – вылечился. Но кончилось все равно плохо: яд одной из змей (кажется, техасского гремучника) убил друга Константина. Не без труда он избавился от коллекции, но, говорят, на Нестеровке до сих пор опасаются встретить змею в придорожных лопухах…
Детали бытия
Что за народ живет на Нестеровке? Первое впечатление – очень простой. Но мы ведь знаем о свойствах первого впечатления, правда?
На улице Научной подбираем тетрадь., перепачканную кирпичной грязью. И что пишут? Глазам не верим: «Тридцяте сiчня. Домашня робота. Данте Алiг\’ерi». Вы понимаете? Алигьери! Всегда приятно ввернуть что-нибудь из «Божественной комедии» в светском разговоре. Случайно ли, что такой артефакт найден на улице Научной?
Что за люди жили на Нестеровке? Вот улица Глазкова. Кто такой Глазков? В справочнике читаем: Петр Герасимович, главный инженер ДМЗ, лауреат Государственной премии. У людей спрашиваем – говорят совсем другое. Мол, был в свое время на заводе такой массовик-затейник, шагу без баяна ступить не мог. И жил тут как раз. Каждый день в доме собиралась обоеполая ватага, совмещали приятное с полезным. Где правда? Посредине, скорее всего.
За счет чего жили на Нестеровке? Вот памятник местному предпринимательству. Экс-кожевенный цех. Промышленный гигант местного масштаба. Выстроен в 20-х. Делал продукцию для продажи на Соловках, на рынке. Потом начал заниматься обувью. Потом – цыплятами. Монументально сделано, на века. На стенах – надпись, в том числе нецензурные.
За счет чего на Нестеровке живут сейчас? Вопрос достаточно философский. Массовый падеж шахт, усекновение металлургического производства уменьшает шансы снискать хлеб насущный. У продовольственного магазина, между тем, наблюдается активность, одно такси и две «шкоды», не говоря уже о тетеньке пенсионной внешности в умеренно меховой шубе. Не так все плохо. Нестеровка – мир в себе. После отмены автобуса 35-го маршрута связь с «Большим миром» осуществляется в основном «пешкарусом». Но, такое впечатление, людям никуда и не нужно. Тихо, ленивые собачьи монологи потрескивают в дымчатом нестеровском воздухе. Люди вдумчивы, но не пессимистичны. Добывают ли они хлеб из воздуха? Может быть.
Поющие в терновнике
Почему одна из главных улиц Нестеровки носит имя стратонавта Украинского? Объяснение только одно: потому она стремительным домкратом падает вниз, к речке Асмоловке.
Перед тем, как спуститься туда, мы задерживаемся на мгновение у частного замка в норманнском стиле. Перед нами – огромный кусок города. Слева – поселок Боссе. Прямо по курсу – Мирный и Звездный. Справа – «Южные Склоны». Закрыв глаза, отматываем счетчик времени на сто лет назад. Открываем глаза – и не видим перед собой ничего. Кроме Птичьей балки. Она – неизменна.
Эта часть течения Асмоловки, перед самым впадением в Кальмиус, всегда называлась Птичьей балкой. Причин возникновения эксперты называют две: 1. Здесь был общегородской птичий рынок. 2. Здесь были невероятно густые заросли репейника, и в нем гнездились в огромном количестве певчие пернатые. За неимением доказательств, принимать можно любую версию, как это обычно и случается в донецкой истории.
Спускаться по улице Стратонавтов – одно удовольствие: движение весьма относительное, и можно вальяжно идти по проезжей части, как во времена товарища Щербакова. Вот – Асмоловка, вот – мост через нее, полноценный, на опорах, который никто никогда не учитывает при подсчете столь немногочисленных мостов города. Вот – столбик, он так и напрашивается на роль пограничного, осталось только раскрасить его в цвета Нестеровки (скажем, красно-бело-голубой) и Птичьей (скажем, сине-желтый). Ну, и вот она – Асмоловка, она же – Дурная, она же – еще бог знает какая. Маленький ручеек, влекомый судьбой в направлении Боссе. По некоторым сведениям, в Асмоловку вернулся рак, что можно считать окончательным торжеством исторического материализма.
Обжитая часть Птичьей балки в 70-е годы была расколота микрорайоном, в котором нет ничего примечательного, и даже от названия сводит скулы: «Первомайка». Майка, одетая в первый раз… Название, что характерно, родом из 20-х: тогда здесь построились люди с некоторых окрестных предприятий, и это сельцо назвали «Поселок Первомайский». Несколько патриархальных кварталов, сквер… Все это (включая сквер) было утилизировано при сооружении образцового брежневского микрорайона.
Итак, достопримечательностей на «Первомайке» нет… Хотя, стоп! Вру¸ конечно. Вот школа номер 28. К ней – пристройка: мастерские или что-то в этом духе. От камней исходит дыхание веков. По оценке Дмитрия, это построено в самом начале прошлого века и с самого начала приспосабливалось под общеобразовательные цели. А значит, перед нами – одна из старейших донецких школ. Но воспитанники ее мыслят вполне в духе времени и весьма предприимчивы. Когда-то, на заре постсоветского угара, рядом со школой возник цех по розливу шампанского. И что бы вы думали? Конечно, ушлые старшеклассники прорыли подземный ход под забором, проникли на территорию заведения, насосались там дармового пойла. И отключились на месте преступления. Шум был невероятнейший, след в истории – несмываемый.
Пять минут в Зазеркалье
«Вторая балка – четыре барака». Так описывает Дмитрий медвежий уголок, избранный для завершения нашей прогулки. В самом деле, начиналось все с четырех бараков. И, хотя номинально это все еще – часть Птичьей балки, но люди, в стремлении к самоопределению, назвали себя «Второй». И точка.
Дичь – редкостная. В низине, в балке – тихо, зелено, убого. Наверху, между тем, бурлит мегаполис. С одной стороны – Ленинский проспект, гостиница «Бон-Бон» в стиле а-ля Барселона с вкраплениями эстетики «Формулы-1» (самое причудливое здание Донецка, по оценке жителей поселка Евдокиевка). С другой – улица Кирова и, так сказать, парк имени «Бонжура». Но стоит только хотя бы частично окунуться в мир Второй балки – и все: звуки выключаются, мозг отрубает связь с привычными рефлексами, и ты остаешься наедине с природой, способной умилить самого Николая Николаевича Дроздова.
На Вторую Балку можно проникнуть через одиноко стоящую, как в фильме «Звездная пыль», старую дверь. Так мы и сделали. Любопытный мир открывается по ту сторону! Здесь многое смещено относительно нормы. Вот дом – кошмар таксиста: на табличке написано «Ленинский проспект», но с проспектом нет соединения никакого, кроме узкой «тропы Хошимина». Вот железные ворота, а на них – силуэт собаки и надпись: «Я добегаю до калитки за 2 секунды. А ты?». Вот – полянка, а на ней, несмотря на пятиградусную температуру – полуобнаженный аскет в позе лотоса. Здесь искривляется пространство и понятия приобретают свой первозданный смысл.
И – о чудо! – мы ловим своими настороженными ушами заливистое птичье соло.
Впрочем, ничто в Донецке не происходит так легко, как возвращение к грубой реальности. Мы поднимаемся к улице Кирова – и перед нами вырастает громадина комбината «Конти». В ней, конечно, есть романтика, но уже несколько не та. Со Второй балкой «Конти» – через дорогу, но в другом измерении. А когда-то…
А когда-то на территории «Конти» находилась легендарная автобаза 11680, так называемая «Продовольственная под трубой». Устроиться было немыслимо сложно: бортовые машины возили продукты, водители и экспедиторы тем самым автоматически попадали в разряд полубогов. Остальная часть возила муку, что тоже было неплохо. Существовали секретные схемы: например, удачей считалось, если напарник был толстый. Перед взвешиванием он залезал в бочку, после взвешивания вылезал, и 100 килограммов муки уходило на сторону.
Жизнь была намного проще. И Вторая балка была распахнута всем мирам.
Евгений ЯСЕНОВ