В Сталино проспект Ильича назывался Макеевским шоссе. Нетерпеливые дончане никогда не могли выговорить полного названия – сокращали до Макшоссе, с тем и жили. Главная дорога в соседнюю Макеевку пролегала по бывшей территории Области Войска Донского, по самой независимой донецкой земле. К моменту воцарения Владимира Ивановича Дегтярева от калиновской вольницы мало что осталось.
Донецк – город для туристов малоинтересный. По крайней мере, таким он оставался до последнего времени. А в далеких уже 80-х это было тем более верно. Но ведь туристические маршруты в Донецк существовали, и пользовались бешеным спросим! По маршруту выходного дня из Ростова, скажем, приезжали толпы народа. Осмотр наших достопримечательностей занимал у них ровно столько времени, сколько двигался автобус до проходной Донецкого мясокомбината. Эта точка была не только конечной, но и единственной целью ростовских туристов.
На излете социализма продовольственная проблема схватила своей костлявой рукой многие рядовые города Союза. Но Донецк рядовым не был никогда. Снабжался он по так называемой «первой категории» – то есть, на прилавке встречались настоящие чудеса. Например, сразу три сорта вареной колбасы одновременно. Торговая точка при мясокомбинате представляла эти чудеса в ассортименте. Именно за ассортимент оголодавшие ростовчане (да и не только они) готовы были трястись в автобусах и электричках.
Копытные
В 50-х годах в восточной части города, на Калиновке, вдруг было решено создать пищевой центр. Базу по производству всякой еды. Один за одним, в тесном соседстве возникли мясокомбинат, винный завод, «маргаринка», молокозавод, макаронная фабрика, хлебокомбинат, рыбный цех…
Кажется, ничего не забыл, а что-то, может, и от себя прибавил. В общем, возникла на Калиновке сплошная питательная среда. Причем, как обычно, не доучли нюансы. Широко известно, например, что при изготовлении мяса образуются отходы: рога, копыта и прочий неликвид. Возьмись за дело великий комбинатор – живо бы нашел, как утилизовать это добро. Для нужд мундштучной промышленности. На донецком мясокомбинате рога и копыта просто сжигали. Смрад при этом стоял по всему микрорайону необыкновенный.
Лично я не могу понять, как во всем этом выживало местное население. Но выживало, и в своих отдельных экземплярах очень неплохо выглядело. В студенческие годы у автора была в этих краях интрижка с одной из прекрасных представительниц калиновского этноса. Как водится, в какой-то момент отношения прервались. Их было жаль, но в таких ситуация важно найти в разрыве позитивные моменты. Один автор нашел сразу: отныне не нужно было, провожая подругу домой, дышать вонью с мясокомбината.
Отдельные эстеты до сих пор предпочитают покупать изделия этого предприятия на месте: магазин ДМК предлагает всем желающим полный набор мясопродуктов, от колбас до полуфабрикатов. Когда мы с Владимиром Коссе, КВНщиком и хорошим (а главное – щедрым) человеком, оказались на траверсе культового завода, оттуда как раз валила толпа довольных граждан с набитыми сумками в руках. По их гренадерскому виду можно было сделать однозначный вывод: если хочешь быть большим и красивым, мясо надо покупать именно здесь.
Владимир Афанасьевич вспомнил еще об одном продуктовом нюансе Калиновки: в суровые дефицитные времена народ пользовался безмерной добротой руководства винного завода. В дни личной неустроенности каждый мог прийти сюда. Поучаствовать в погрузке-выгрузке и натуроплатой получить за это бодрящей жидкости. Надо думать, немало людей это спасло от неправильных решений.
Македония
В Сталино проспект Ильича назывался Макеевским шоссе. Нетерпеливые дончане никогда не могли выговорить полного названия – сокращали до Макшоссе, с тем и жили. Главная дорога в соседнюю Макеевку пролегала по бывшей территории Области Войска Донского, по самой независимой донецкой земле. К моменту воцарения Владимира Ивановича Дегтярева от калиновской вольницы мало что осталось.
Шоссе было неплохое, вокруг него глаз путника видел нарезку из морально устаревших халуп и степного простора. Халупы не собирались сдаваться. Человек, пересекавший Кальмиус по дороге из центра, еще в середине 70-х по правую руку мог видеть дореволюционные развалюхи с соломенной крышей. Это было преддверие Рыковки – одного из коренных юзовских поселков, и одного из самых диких. Знаменитый «пасхальный бунт» на Рыковском руднике в 1924, кажется, году не могли усмирить даже с помощью кавалерийской роты…
На Рыковку с Калиновкой юзовские власти смотрели, как румынские власти – на Молдавию: вроде свое, но где-то сбоку. Параллельное существование прекратилось только 1 мая 1927 года. В этот день в городе Сталино произошло выдающееся событие: была открыта новая больница имени Ворошилова. Отцы города рассудили, что в центре ей не место, тем паче, там уже было крупное медучреждение – Первая земская, а позже – Первая советская больница. Вряд ли кто-то видел тогда за несколькими корпусами в степи то, что в результате получилось. В 30-е годы больнице присвоили статус областной и она быстро, как арабы во Франции, распространилась по территории Калиновки. Больница и стала той присоской, которая намертво притянула левобережье Кальмиуса к центру города.
Но история продолжала развиваться. Как говорил дореволюционный юморист Аркадий Бухов: «Шли годы, смеркалось». Калиновка стала зеленым микрорайоном, лишь немного уступавшим по престижности центру. Донецк и Макеевка, сближаясь, наконец соприкоснулись несколькими гранями. И возникла идея объединения двух городов в громадный полуторамиллионный мегаполис. Что получилось бы в случае реализации проекта? Получилось бы, что географический центр условного гиганта выпадал как раз на Калиновку. Этот район вроде бы и собирались сделать главным в Македонии (так шутники предлагали назвать объединенный город). Где-то на проспекте Ильича должна была возникнуть большая площадь с памятником… Кому? Ну, известно, кому.
Потом история сделала еще один оборот. Вопросы стали решать совсем уж неожиданные люди, но идея Македонии уцелела в вихре перемен. И жители Калиновки стали поговаривать, что эту идею продвигает сам Ринат Ахметов. Учитывая, что поблизости находилась его резиденция – гостиница «Люкс», гипотеза казалось железно обоснованной. Шли, опять-таки, годы. Донецк так и не смог впитать не то, что всю Макеевку, а даже ее Червоногвардейский район. В общем, Калиновка начинает понимать, что с центровой перспективой ее жестоко обманули.
Впрочем, если бы дерзкая македонская идея все-таки воплотилась, Калиновка потеряла бы то, ради чего ее и стоит любить: свое тихое очарование. Калиновка умудряется сохранять его даже на загроможденном машинами проспекте Ильича. Спасибо, что никто не додумался, как на параллельном бульваре Шевченко, уничтожить аллею в центре улицы! Она-то и придает району оттенок чистоты и здоровья.
Пивопровод
Впрочем, мир и благодать на Калиновке – величина не абсолютная. Народ до сих пор вспоминает взрыв на бульваре Шахтостроителей, от которого повылетали окна в областной детской поликлинике и окрестных домах. Трудно найти в Донецке район, где в 90-х не случилась бы какая-то громогласная разборка. Но на Калиновке, с ее зеленью и добродушием, взрыв прозвучал особенно громко.
Вся эта донецкая тишь – вещь очень относительная: именно на Калиновке находится одно из самых неудачливых отделений одного из довольно известных банков. Его грабят с регулярностью ацтекских жертвоприношений. Никакие милицейские уловки не помогают – банк продолжают пощипывать, и к жителям прилегающего квартала для снятия свидетельских показаний следователи ходят уже почти как к себе домой.
Владимир Коссе живет в районе бульвара Шахтостроителей. Помнит взрывы и ограбления. Помнит то, что было до взрывов и ограблений. Он еще не такой уж старый, просто память у человека прекрасная. Только вот цены на пиво в знаменитой пивной на углу Ильича и Владычанского слегка подзабылись. Но ощущения… Ощущения свежи, как июльский абрикос!
Коссе вспоминает забавный случай. В советские времена существовала иллюзия, что самое лучшее пиво в городе разливают в кафе «Дубок», на выезде из Донецка в Макеевку. Мол, «Дубок» снабжен прямой трубой из близлежащего пивзавода, и драгоценную влагу просто невозможно разбавить. Уважающие себя мужчины, если была возможность, ехали только туда – и наслаждались первоклассным продуктом. Жители Калиновки были в этом смысле одарены судьбой: «Дубок» находился от них на расстоянии мушкетного выстрела.
Однажды Коссе с приятелями были посланы за пивом в «Дубок». Будучи отчего-то не в настроении, решили схитрить и отправились в пивбар на пересечении Ильича и Владычанского. Набрали несколько трехлитровых банок и, выждав правдоподобную паузу, триумфально воссоединились с компанией. Надо было видеть, вспоминает Коссе, как причмокивали товарищи, не подозревавшие о хитрости, как хвалили «настоящее донецкое пиво»!
Резюме? Оно недвусмысленно. Настоящее донецкое пиво везде хорошо.
Эксперименты
Калиновка – место вечных строительных экспериментов. Сначала – полигон жилищной реформы Хрущева: как следствие, множество дончан получили за Кальмиусом первое отдельное жилье, и почти каждая семья имеет здесь родственника, знакомого или свата. Потом стали изощряться более тонко. В 1974 году мой дедушка Евгений Степанович вселился в престранный девятиэтажный дом, раскинувшийся буквой «зю» на прямоугольнике между проспектом Ильича и улицей Разенкова. Это удивительное здание: подъезда сведены к лестничным маршам, каждый этаж снабжен внешним коридором, общим для всех квартир этого этажа. Причем коридоры эти выполнены как круговые галереи, выходящие во двор. Со стороны очень похоже на тюрьму Синг-Синг, но жизнь в сотах человеческих ульев, свидетельствую, веселая и полнокровная.
В другом квартале – там, где при советской власти располагался магазин «Грузия» – другой экспериментальный жилфонд. Внешне он как раз обычен – балконы, окна да гладкие стены. А вот внутри! Внутри – первые (и, возможно, единственные) в Донецке двухэтажные квартиры. Честно говоря, затрудняюсь сказать, кому и для чего это построено. Слышал я немало баек по этому поводу. Одна, клянусь, была связана с вышеупомянутой идеей Македонии. Мол, перемещая центр города на Калиновку, областное руководство готовило себе подходящее жилье. Еще рассказывали, что в эти квартиры (по крайней мере, в некоторые из них) хотели заселить специально выдрессированные шахтерские семьи с двоякой целью: 1. Рапортовать лично Леониду Ильичу о резком росте благосостояния донецких трудящихся. 2. Показывать зачастившим зарубежным гостям, как живут у нас скромные труженики подземных горизонтов.
Я затрудняюсь сказать, кто сейчас живет в двухэтажных квартирах. Могу только констатировать: ни одного моего знакомого среди этих людей нет. Случайность это или система – бог весть.
Мы с Владимиром Афанасьевичем идем мимо длинного здания, низ которого составляла «Грузия» и пристыкованные к ней учреждения соцкультбыта: парикмахерская, прачечная, ювелирная мастерская, прочие второстепенные объекты. Квартал был задуман как самодостаточный, способный удовлетворить все потребности жильцов. Более того: в «Грузию ездили даже из других районов. Чем она славилась? Всякими неожиданными сюрпризами, вроде греческих маслин. Ради этого на Калиновку стоило ехать даже с Азотного.
Район «Грузии» так и остался торговой передовой, хотя саму «Грузию» история предельно усекла. Появились другие маяки, Когда до Донецка докатилась волна супермаркетизации, всемогущий «Амстор» именно отсюда начал свое продвижение по городу. Желтое пятно истории – вот оно, напротив медицинского института. Фирменные фургоны с аппетитными картинками на боках. Люди, на лицах которых – реализованный анальный вау-фактор (по Пелевину, положительный рефлекс от траты денег). Что касается лица города, то его «Амстор» изменил не очень. Что касается городской психологии, то в ней «Амстор» пропахал глубочайшую борозду. Любой супермаркет делает людей более свободными и более зависимыми одновременно. Это такой же эксперимент над человеческим нутром, как в организации жилищного пространства – двухэтажные квартиры.
Булыжник
Когда в 1943 году Сталино освобождали от немцев, одним из направлений главного удара была как раз Калиновка. Бойцы под командованием генерала Антонова (в его честь названа одна из самых незаметных улиц центра города, возле Крытого рынка) взяли Макеевку и готовились штурмовать центр главного города области. Перед ними, за Кальмиусом располагалась возвышенность, на которой немцы сидели довольно прочно и готовились дать отпор. Артподготовка и бомбардировка позиций врага принесла результат – немцы перестали огрызаться, и наши танки через наведенные мосты прорвались к центру в районе студгородка. Однако подняться по склону им было непросто.
В общем, стратегически мыслящие люди сделали выводы. И вскоре после войны Макшоссе замостили булыжником, чтобы впредь, если не дай бог что, танки не сползали вниз, к Кальмиусу. Существует и более прозаическое объяснение: булыжник позволяет держаться на склоне городскому транспорту. Можете выбирать ту причину, которая вам ближе.
Последний отрезок проспекта Ильича – это уже не Калиновка, это уже центр. Смотрим на стратегический булыжник, позволяющий бронированной технике хорошо чувствовать себя на склоне. Подъем действительно крут – скатиться вниз, к Кальмиусу, куда проще. Один мой товарищ, житель Набережной и любитель выпить, распространяет это правило и на себя с коллегой Ростиком. Освободившись от дел, они заходят в магазин «Седой граф» в самом верху проспекта Ильича. Покупают по бутылочке пива. Спускаются кварталом ниже, заходят в следующее заведение (кафе или мини-бар – уже мало принципиально). Добавляют, как правильно – немного коньячку. И так далее. На пути к берегу Кальмиуса их знают во всех питейных точках. Этот путь называется у них «скатиться в лузу».
До прихода на советскую землю капитализма людям такого склада было гораздо сложнее. В верхней части «Кальмиуса» действовало автодорожное кафе «Магистраль» (в просторечии – «Рессора»), в нижней – изысканный ресторан «Таллин» (еще с одной «н»). И все. В принципе, тоже маршрут для «скатывания в лузу» – просто в «Таллин» вкатиться было очень непросто, фейс-контроль там существовал еще задолго до того, как стало ясно, что это такое. Между прочим, именно в «Таллине» появился первый в городе официальный стриптиз. А самая первая стриптизерша по имени Света пользовалась тогда влиянием не меньшим, чем в предыдущую эпоху – секретарь райкома. Ее то и дело приглашали на частные вечеринки, куда она отправлялась в сопровождении двух амбалов, защитников от домогательств. Баснословные заработки Светы вскружили ей голову. Посмотрев фильм , где Деми Мур играет ее коллегу по ремеслу, она почему-то решила, что ей надо перебазироваться в Америку, где бабки польются и вовсе уж безудержным потоком. Вскоре оказалась то ли в Далласе, то ли в Денвере (а, может быть, в Хьюстоне). С удивлением увидела, что стриптизерш в Америке – пруд пруди, рынок давно расхватан, в общем, не прорвешься. Погрустив дней десять, Света вспомнила молодость и открыла маленький косметический салон, где делала макияж и педикюр с использованием советской символики. В общем, нанесла ответный удар по устоям капитализма. Говорят, и сейчас совсем не бедствует.
Para bellum
У дверей бутика со славянской фамилией в качестве брэнда – розовый «хаммер», примета квартала, всего Донецка, а может, и всей Украины. Такое неожиданное применение гламура в автомобильной промышленности знакомый мне дизайнер Леша характеризует как «высокий папуасский стиль». Вот уж поистине – на вкус и цвет товарищей нет.
Иногда посмотришь на мирных дончан, и возникает впечатление, что они всю жизнь готовятся к обороне. Ладно «хаммер», бог с ним, хотя на гражданских донецких улицах ему вроде бы не место. Но вот посмотрите-ка на автозаправку в районе больницы Калинина. На ней припаркована боевая машина пехоты в приличном состоянии. Присутствие ее здесь уже достойно некоторого удивления. Но листок, прикрепленный к лобовому стеклу, вообще убивает наповал. «Продается». Коротко и ясно. И телефон.
Донецк – город мирный. Всегда готовый к труду и обороне.
