В бытность Владимира Ивановича Дегтярева первым секретарем Донецкого обкома партии с дорогами в наши краях было все нормально. Дороги содержались в образцовом порядке. Службы, отвечавшие за это дело, неустанно бдели, ибо знали: в любую минуту Владимиру Ивановичу могла прийти в голову идея – совершить инспекционную поездку в любом направлении и при обнаружении “бардака на дорогах” последствия будут страшными. Поэтому люди, уезжавшие в январе 1976 года на отдых в какие-нибудь Ессентуки, видели картину ухоженных автомагистралей, радующую глаз. По возвращении через несколько недель их удивленному взору представала совсем иная картина: дороги все в сугробах, покрытие наледями. Произошло невероятное. Дегтярева сняли.
Впрочем, невероятным это событие вряд ли могло показаться тем, кто знал расстановку фигур на украинском политическим Олимпе. Владимир Иванович стал жертвой крупной аппаратной игры. Сведения на сей счет разноречивы, но в общем и целом ситуация выглядела следующим образом.
В бытность первым секретарем КПУ П.Шелеста позиции Владимир Ивановича были неуязвимы. Шелест Дегтярева ценил, и, можно сказать, любил. Но в 1972 году Шелеста сняли. К власти пришел Щербицкий, а с ним новые люди, которым Дегтярев импонировал весьма слабо. В числе этих людей был давний недруг Дегтярева, первый секретарь Запорожского обкома Титоренко. Полагают, что именно он вырастил у Щербицкого огромнейший зуб на донецкого “хозяина”.
Да и то сказать – кому могло понравиться поведение Владимира Ивановича, человека независимого и, как бы это поточнее, самобытного. В окружении Щербицкого, которое составляли прожженные аппаратчики, Дегтярев выглядел инородным телом. Он не стеснялся выступить на политбюро КПУ с резкой отповедью тем, кто (по его мнению) был неправ. Ну разве мог смолчать человек, имевший давние и прочные “тяги” в ЦК КПСС?
Своеволие Дегтярева терпели лишь до времени. Терпели, кропотливо собирая на него компромат. Засылали в Донецк инспекторские проверки. “Глубокое бурение” в наших условиях всегда давало результат – безгрешных людей нет. Обнаружились некоторые неприятные факты и в отношении Дегтярева. Особенно пригодился недоброжелателям тот момент, что жена его отоваривалась льготным образом в одном из магазинов. Этот факт, заброшенный в массы, стихийно превратился в основную причину увольнения первого секретаря. Наш народ чужих льгот не любит и борьбу с ними всегда готов приветствовать.
Люди, которым в “эру Дегтярева” было по 30-40 лет, в основном вспоминают это время как “золотой век” для Донецка. Более молодые, как правило, склонны считать такую оценку преувеличенной. Истина, как обычно, находится где-то посередине.
Одно неоспоримо – за время пребывания Дегтярева у власти облик города претерпел существенную трансформацию. При нем приняла нынешний вид центральная часть города. По его инициативе произвели реконструкцию улицы Артема, убрали проложенные здесь трамвайные пути, расширили проезжую часть. Под его руководством завершили оформление бульвара Пушкина, строительство дворцов “Юность” и “Дружба”. Его идеей было сделать Донецк городом “миллиона роз”. Его заслуга – превращение Донецка в академический центр.
При Дегтяреве город менялся не только внешне, но и, так сказать, внутренне. У Владимира Ивановича было обыкновение встать рано, попить чайку и отправиться пешком на работу. Это как бы заменяло зарядку. Жил он в районе ДонУГИ, так что дистанция (до площади Ленина) получалась солидная. Путь первого секретаря пролегал где угодно – то ли по Челюскинцев, с заходом на рынок, то ли по Артема, то ли через городские пруды. Прогулки носили не только оздоровительный, но и прикладной характер. С их помощью Дегтярев наблюдал повседневную жизнь города и реагировал на неблаговидные ее проявления. Зайдет, скажем, на рынок, увидит, что нет там свежего лука, и, придя на работу, звонит руководителям города: “Чтоб я вас в кабинетах не видел, пока в Донецке не будет лука!”. Что делать руководителям? Врассыпную бросаются по районам, по областям, договариваются с хозяйством о взаимовыгодных поставках (лук – на уголь или металл). И с чувством выполненного долга возвращаются в кабинеты.
Так же исправлялись диспропорции в торговле. Этому вопросу Дегтярев уделял неусыпное внимание. И все-таки диспропорции продолжали наблюдаться до самых последних дней его правления. Для того, чтобы наша торговля работала четко и честно, необходимо было постоянное наличие по крайней мере одного Дегтярева в каждой торговой точке, что невозможно физически. Ломать же всю систему советской торговли он не мог и не хотел – ибо шаг этот по революционности тогда был сравним с отказом от коммунистической идеологии. Такая мысль и в голову Владимиру Ивановичу не приходила. Он свято верил в правильность своих методов работы.
Несколько иллюстрация к разговору об этих методах. В конце 60-х годов в Донецке установили шведские линии системы “Тетрапак” для выпуска молока в треугольных голубых пакетах. Как водится, поначалу не все ладилось. Пакеты плохо склеивались. Молоко текло при транспортировке, при хранении, при реализации и после таковой. В один из декабрьских дней, в сильный гололед, это привело к настоящему инциденту. Так сложилось, что в какой-то машине оказалось слишком много дефектных пакетов. Машина оставляла за собой буквально молочную реку. И вот в кабинете В.Миронова (он был тогда председателем Донецкого горисполкома) раздается телефонный звонок. На проводе – Владимир Иванович Дегтярев. Происходит разговор, точнее – монолог, который, освобожденный от неизбежного начальственного матерка, звучал приблизительно так: “Ты посмотри, что делается! Загадил весь город! Ведь это позор, если кто сфотографирует! Если сидишь в своем кресле и ничего не видишь вокруг – посмотри хотя бы, что на площади Ленина творится. Люди сюда идут поклониться, а ты тут мне наделал”. Последствия беседы легко угадываются. Тут же были подняты на ноги коммунальщики, техника, и через два часа от молочной наледи не осталось и следа.
Праведного служебного дегтяревского гнева не мог избежать никто, даже те, кто имел с ним какие-то неформальные отношения. Скажем, многолетний генеральный директора объединения “Донецкуголь” В.Тарадайко, друживший с Дегтяревым семьями, бывал неоднократно распечен и пропесочен, случалось, что и в присутствии подчиненных. Разумеется, “за дело”.
Владимир Иванович не был чужд известного демократизма. В общении с народом, которое он старался устраивать для себя почаще, легко уходил от кабинетного стиля общения. В разговоре Дегтярева невозможно было как-то обескуражить. Известен лишь один случай, когда он не нашелся, что ответить собеседнику. Зайдя как-то в недавно открытый ресторан “Троянда”, успевший стать местом сбора “золотой молодежи” и прочей “крутой” по тем меркам публики, на предмет проверки работы этой точки, он увидел девицу, вне всякой меры накрашенную и декольтированную. По обыкновению представившись, Владимир Иванович сделал попытку пристыдить “ночную бабочку”. Та, покуривая какую-то длинную сигаретку с золотым ободком, прищурилась сквозь дым: “Это интересно! С первым секретарем у меня еще никогда ничего не было.” На что Владимир Иванович, человек крепких семейных устоев, ответить не смог.
Еще одно проявление дегтяревского демократизма. Активно покровительствует футбольной команде “Шахтер”, он был частым ее гостем. Как-то возник спор между ним и Юрием Дегтяревым – вратарем “Шахтера”. Суть спора: голкипер утверждал, что секретарь обкома из десяти пенальти не забьет ему ни одного. Три попытки окончились безуспешно. Слегка распалившись, Владимир Иванович, разбежался для сильного удара, нанося который задел землю носком модельных остроносых туфель. После чего, досадливо чертыхнувшись, вынужден был прекратить состязание.
Футбол был нескрываемой любовью Дегтярева. Можно смело утверждать, что на стадион он ходил чаще, чем в театр. В молодости, еще живя в Армавире, он сам поигрывал, причем считался хорошим форвардом. Футбол он хорошо понимал, сознавая его социальную роль (“Шахтер” – олицетворение труда донецких горняков), серьезно полагая, что успехи команды сопровождаются ростом угледобычи.
На всех домашних матчах “Шахтера” правительственная трибуна была заполнена до отказа. Не прийти было невозможно. Велся строгий учет и контроль. “Прогульщик” мог не сомневаться, что при первой же встрече ему скажут :”Что ж ты за руководитель, если на футбол не ходишь?” Кстати, это были не пустые слова. На правительственной трибуне не только “болели”. Там обсуждали проблемы области и решали наболевшие вопросы. Такой своеобразный малый Совнарком. Любопытная деталь – по прочной донбасской традиции, просмотр футбола сопровождается лузганием семечек. Не могли изменить этой традиции и люди с правительственной трибуны. Специально для них закупались отборные семечки, жарить которые вменялось в обязанности стадиону. Как-то случился неурожайный год, и хорошие семечки в Донецке найти оказалось невозможно. И тогда за ними была снаряжена специальная экспедиция в отдаленные районы области. Поначалу семечки для руководителей расфасовывались в новенькие полиэтиленовые пакеты, впоследствии для этого завели специальные вазочки.
После особо значительных побед весь руководящий конклав спускался в стадионный буфет, где победы эти немедленно отмечались. Разумеется, далеко не “всухую”. Жертву, должную оплачивать застолье, Владимир Иванович выбирал самолично. Делалось это так: “Что там, “Донецкуголь” план не выполнил? Ну, тогда давай, Тарадайко, плати за всех!”
При Дегтяреве футбольная команда не знала отказа ни в чем. Впрочем, изобилие правительственного внимание имело и свои минусы. В случаях позорных поражений, ничем, на его взгляд не оправданных, Дегтярев устраивал футболистам и тренерам “промывание мозгов”. Наиболее болезненным бывало негодование в случае проигрыша ворошиловградской “Заре”. С первым секретарем Ворошиловградского обкома Дегтярев непримиримо конкурировал именно в вопросах спорта.
При всей остроте конкуренции между Донецком и Луганском именно Дегтярев помог Шевченко, когда того освободили от занимаемой должности и никто не хотел брать его на работу. Шевченко был устроен заместителем генерального директора объединения (тогда комбината) “Артемуголь”.
Вообще, личность Дегтярева не поддается однозначной оценке. Его достоинства вытекали из его недостатков и наоборот. С одной стороны, это был несомненно авторитарный руководитель. Ни о какой коллегиальности при нем и речь не шла. Владимир Иванович представлял собою тем, что у нас всегда называлось словом “хозяин” – властный, решительный, уверенный в своей правоте, в чем-то самодур, крутой и эмоциональный.
С другой стороны, руководящий стиль Дегтярева нес немало разумных черт, которые можно было применить в условиях социализма. Он четко ощущал границы своей компетентности и никогда не пытался принимать единоличное решение в тех вопросах, в которых слабо ориентировался. И в чем ему уж совершенно нельзя отказать – он любил свой край и свой город. Работал он, исходя именно их этого, а не из каких-то материальных или карьерных соображений.
Евгений ЯСЕНОВ