Виктор Гаврилович Чанов: Интервью газете “Спорт-Экспресс”

– Какими судьбами вы оказались после  войны  в столь знаменитой команде, как ЦДКА?
– Мир для меня наступил в Потсдаме, где оказалась расквартированной наша часть. Там, в советской оккупационной зоне и образовалась армейская футбольная команда, которую вскоре включили в число участников чемпионата Вооруженных Сил. А так как неплохие вратарские навыки были получены еще до войны в Луганске, в команде «Трудовые резервы», то свое место на поле я уже знал твердо. А в 1947 году меня и еще 4-х игроков нашей команды из Германии перевели в Москву.

– Как вы делили место в воротах ЦДКА с уже известным в ту пору армейским голкипером Владимиром Никаноровым?
– Никаноров был старше меня на семь или восемь лет. Естественно, он становился в раму чаще. Но и мне обижаться грешно: был сезон, кажется, 1949  года,  который мы отыграли почти на равных. Борис Андреевич Аркадьев, наш главный тренер, считал, что я увереннее действую в матчах с московскими клубами – «Спартаком», «Динамо», «Торпедо». Зато на выезде предпочтение чаще отдавалось Никанорову. Объективности ради, должен заметить, что в той превосходной команде вратарская должность никак не могла стать самой заметной, будь ты хоть 7 пядей во лбу. Догадываетесь, почему? Правильно: бал в игре  ЦДСА правили форварды, они фокусировали на себе все внимание публики. Это были форварды от Бога. На тренировках, когда они стреляли по моим воротам, я тысячу раз благодарил за благосклонность фортуну, что играю с ними в одной команде, и искренне соболезновал вратарям из других клубов.

– Так сильно били?
– Как из пушки, честное вратарское, это не преувеличение. Особенно Федотов и Гринин, у них были легко сумасшедшие по останки удары. Причем в нашей команде было заведено так: если ты, вратарь, мяч отпустил, не сумел его сразу взять намертво, то при добивании целились уже не в ворота, а в тебя. И сидевший на скамейке Аркадьев назидательно покрикивал: «Не отпускай!» Так нас, вратарей,  воспитывали в армейском клубе.

– Вы  помните тот летний день 1952 года, оказавшийся роковым для ЦДСА, когда провозгласили о расформировании команды «в отместку» за неудачное, как посчитали власти, выступление  сборной  СССР  на Олимпиаде в Хельсинки? Как все это происходило?
– В тот день мы должны были сыграть очередной матч чемпионата страны, кажется, с   киевскими   динамовцами. Тем не менее уже утром узнали, что игры не будет. Что ЦДСА вообще больше не будет.. Обставлено все было довольно буднично: приехал какой-то человек из Всесоюзного спорткомитета и скучным голосом зачитал приказ о расформировании команды.

– До сего времени бытуют 2 версии, несколько по разному трактующие случившееся. Согласно одной, уничтожение команды, которая составляла основу сборной СССР, произошло по прямому указанию Сталина за олимпийскую «неудачу». Вторая версия связана с именем Берии. Его ведомству принадлежало московское «Динамо», с пути которого таким диким образом сметался главный конкурент.   Какой   точки   зрения придерживаетесь вы?
– Я никогда не слышал, чтобы товарищ Сталин, кроме всего прочего, был еще и «лучшим другом футболистов». В том смысле, что интерес вождя к футболу, по-моему, был нулевым. А вот Берия – тот в самом деле был к футболу неравнодушен, опекал динамовцев очень ревностно, что ни для кого не являлось секретом. Данного наводившего ужас человека в пенсне не раз видели после матчей в динамовской раздевалке и даже в судейской комнате. Так что я склонен думать, что к разгону ЦДСА все-таки Берия приложил руку, и никто иной. Мало того, что наш футбол лишился сильной, создававшейся годами команды. Ликвидация ЦДСА означала катастрофу, крушение житейских планов и надежд каждого футболиста. Впрочем, кто тогда над данным задумывался? Мы оказались пешками в какой-то скверной игре, не имевшей никакого отношения к футболу.

– Если это по сей день не военная тайна, какие заработки были тогда у игроков ведущего армейского клуба?
– Обижаться  не приходилось. Я, к примеру, имея воинское звание лейтенанта, получал, как тогда говорили, «за звездочки» 4,5 тысячи рублей в месяц. Премиальные за выигрыши (одно время, помню, платили и за ничьи) располагались в прямой зависимости от стадионных сборов. За победное выступление в чемпионате СССР игрокам выплачивали по 15 тыс. руб., за выигрыш Кубка страны – по 5 тысяч. Чтобы вы представляли, что это за деньги, скажу, что наиболее престижный по тем временам советский автомобиль «Победа» стоил 16 тыс. руб.

– Как все эти события вокруг ЦДСА отразились на вашей личной судьбе?
– Мне предлагали продолжить служить в Тбилиси, поиграть там за команду окружного дома офицеров. Как человеку военному, стало быть, подневольному, пришлось бы, наверное, паковать чемоданы и ехать в Грузию. Если бы не Александр Федорович Засядько, в ту пору министр угольной промышленности.

– Это он вас в «Шахтер» сагитировал?
– Сагитировал-то Александр Семенович Пономарев, известный в прошлом форвард московского «Торпедо», тоже  выходец из Донбасса, тренировавший тогда «Шахтер». Я дал согласие. Да только одного желания от человека, ходящего под присягой, сами понимаете, мало. И вот здесь в самом деле сказал свое веское слово угольный министр. Засядько  пригласил меня  в свой кабинет, где между нами состоялся такой диалог: «Хочешь возвратиться домой, в Донбасс?» – «Хочу, да только погоны давят на плечи?» – «Не будут давить, доверь эту проблему мне». Засядько с гигантской любовью относился к «Шахтеру», считал донецкую команду своим детищем. Он тут же позвонил по вертушке министру Вооруженных Сил Маршалу Советского Союза Василевскому, и пока я добирался от Неглинной, где располагался Минуглепром, до ЦДСА, документы, удостоверяющие, что отныне лейтенант Чанов становится лейтенантом запаса, были уже готовы.

– Другие известные клубы вас приглашали?
– «Спартак» заводил разговор, да слишком поздно: я уже был связан обязательствами с Засядько и Пономаревым, и нарушить их не мог. – Не пожалели потом, что уехали из столицы в провинциальный клуб? – Ничуть. В «Шахтере» я играл до 1960 года и даром футбольный хлеб, смею думать, не ел… – Чем занимались, когда сняли вратарские перчатки? – Тренером немного поработал, но не в «Шахтере», а в футбольной  школе донецкого «Локомотива» – была когда-то такая команда, в классе «Б» выступала. А потом – до самой пенсии – на локомотивском же стадионе разметчиком поля трудился.

– Можете сказать, что ваши сыновья родились вратарями?
– Чепуха это, выдумки. Вратарями не рождаются! Если честно сказать, приобщение к спорту наших ребят происходило вообще в большей степени под влиянием жены, Клавдии Ивановны, нежели моим. Клава сама была хорошей легкоатлеткой, занималась многоборьем и выступала, когда мы жили в Москве, за команду ВВС. Едва Славик подрос, она взяла его за руку и отвела сначала на плавание, потом на гимнастику.. И только после этого возник на   горизонте футбол. Причем, в рамку ворот старший сын сразу встал – тут, видимо, и моя наследственность наконец-то о себе заявила.

– У младшего сына было иначе?
– Витю, как только возраст приспел, Клава сразу, без колебаний отвела на «Шахтер». Младший сын видел себя на поле нападающим, на худой конец, полузащитником. У него во дворе, когда мальчишки играли,  громкое прозвище было: «Бышовец». Помните, как гремело тогда это имя в нашем футболе? Тем не менее Петр Андреевич Пономаренко, великолепный детский тренер, воспитавший для «Шахтера» целую плеяду превосходных игроков, присмотрелся к Виктору – и вынес вердикт: прирожденный вратарь. Резкий, прыгучий, длинные руки – все при нем. Вратарское становление наших ребят, имеющих восьмилетнюю разницу в возрасте, шло удивительно синхронно. Оба к 18 годам стали мастерами спорта, выступая за юношеские сборные СССР. А вот клубные судьбы у них сложились по-разному. И виноваты в этом, надо признать, мы с матерью тоже. Я о старшем, Славике, говорю.

– В чем виноваты?
– В том, что проявили в свое время обычный родительский эгоизм и не отпустили, когда он еще совсем юный был, в московский «Спартак». Хотя Никита Павлович Симонян, тренировавший тогда свою родную команду, звонил, уговаривал отпустить. Потом мы локоток-то кусали, а тогда с Клавой думали: еще рано, успеется, пусть в «Шахтере», на глазах, поиграет. Но в «Шахтере», по большому счету, у него не сложилось.   Юра Дегтярев  был еще в порядке, и Славик несколько лет просиживал скамейку.  Обычная вратарская коллизия.   И   когда   в осеннее время 1978-го его, уже 27-летнего, еще раз позвали – теперь в московское «Торпедо», – дальше испытывать судьбу не стал. И через 3 года первым из Чановых был признан самым лучшим вратарем страны. – Тем не менее и Дегтярев в воротах был не вечен, и у Виктора возникла возможность «отомстить» за брата – стать первым номером в «Шахтере» всерьез и надолго. – Собственно, к данному все и шло. Если бы Вите в Киев не пришлось переехать.

– Как это понимать – пришлось? Силком, что ли  его туда тянули?
– Силком – не силком, только Лобановский  широко распространено, без обиняков ему все разъяснил: если хочешь, парень в сборной играть – давай в Киев. Иначе не получится. А какой же нормальный вратарь, я вас спрашиваю, откажется от возможности за сборную страны постоять?

– Не думаю, чтобы Виктор потом пожалел о переходе в киевское «Динамо».
– Естесственно, нет! Хотя бы уже потому, что он исключительный из Чановых держал в руках Кубок обладателей Кубков. (Пройдет еще  10 лет – и другой европейский трофей, Кубок УЕФА, побывает в руках Вячеслава Чанова как тренера вратарей ЦСКА. – Прим. Ю.Ю.) Только ради данного одного мгновения стоило пойти к Лобановскому. Я уже не говорю о сборной Союза, о международном признании, которое пришло к Вите именно в Киеве.

– Чанов-первый, основатель вратарской династии, часто критикует Чанова-второго и Чанова-третьего?
– К несчастью, в последние годы я легко не имел возможности видеть их в воротах. Младший играл в Израиле, старший – в одной из германских оберлиг. А раньше, естесственно, критиковал. Еще как!

– Ребята не обижались?
– Как вратарь может обижаться, если «дурочку» пропустил? По части критики наша футбольная специальность – самая уязвимая, наверное.

– Вы оказывали непосредственное воздействие на создание вратарских навыков, манеры игры сыновей?
– Если и оказывал, то в большей степени, наверное, на Славика. Потому, что по возрасту,   он  имел  возможность уже осознанно видеть меня самого в воротах. А на Витю отцовское воздействие шло уже опосредованно – через брата. Тот был для него в воротах непререкаемым авторитетом.

– Кто из сыновей, по-вашему, сильнее как вратарь? Если родительские чувства мешают сделать выбор, не отвечайте.
– Когда речь идет об оценке профессиональных качеств кого бы то ни было, чувства должны помолчать: От природы, это правда, Витя одареннее Славика. Такие мячи, бывало, доставал – все ахали. Поярче он старшего, более «звездный» вратарь, что ли. Славик играл ровнее, а значит – надежнее. Пусть внешне, может быть, не смотрелся, как младший брат, зато реже ошибался на выходах, делая выбор места в воротах. Иногда ловлю себя на мысли, что если бы их сильные стороны сошлись в одном вратаре.. Уверяю вас, было бы на что посмотреть.

– Если бы вам поручили образовать команду, кому из сыновей вы доверили бы в ней пост номер один?
– Наверное, все-таки Славику – хотя бы по старшинству. Витю взял бы в запас. А там – посмотрим, как игра пойдет.

“Спорт-Экспресс”. 9 июня 1995 года

Добавить комментарий