Байки, сказы и бывальщины старого ДонбассаПро наш донецкий уголек много диковинного говорено. Самого царя Петра Великого, чуть не крестным отцом поминают. Сказывают, что так и есть. Только пустое это. Ведь еще до Петра про уголь знали. Степные хуторяне войска Донского, к примеру, уже давно ковыряли из ямок уголек. Да мало ли еще кто! Вот, к примеру, в ногайских песнях уголь поминается, а когда это было?.. Седая старина!
Однако коли начал я с петровского времени, то доскажу: пошел царь Петр Азов у турок воевать. До холодов простоял с войском у стен, так и не взял крепости. Понял государь московский, что не осилить ему Азова без пушек. Идет степью на Москву, а за собой пол-войска ведет. Половину потерял. В дневное время в балках хоронится в оврагах глубоких, а ночью – ходу. Это оттого, что татарва крымская наскоками покою не дает. Кони у нее скорые, стрелы острые да меткие – так и разят.
Как-то под утро велит царь привал делать. Разожгли костры. Выставили дозоры. Отдыхают люди после ночного перехода.
Сидят у огня два солдата. Василий-туляк да Еремей из Ельца.
Кашу варят. А денек хоть и осенний , но теплый такой, аж жить охота. Как поели они, значит, полевой каши, Василий и говорит:
– А что брат Еремей, не загасить, ли нам костра? Жарковато и без него!
– Да пожалуй, только нечем. Воды-то нет поблизости!
– А вот видишь, сколько камня черного вокруг да поодаль! Забросали служивые костер этими камнями, а сами опять улеглись. Прокинулись они от великого жара. У Василия кафтан прогорел. Дыра образовалась. Тут офицер прибежал:
– Что такое? Почему горите?
А им и самим невдомек: что за чудеса, сколько на свете живут, а такого не видали, чтоб камни горели. Рассказал офицер об этом царю. Думал потешит рассказом. Петр же на него глаза как выпучил, да как рявкнет:
– Звать паленого сюда! Немедля!
Приводят перепуганного туляка, а царь как бы шутя говорит ему:
– Ты что ж это солдат, царское сукно огню придаешь? А?
Василий лепечет:
– Не ведал я что горюч камень тот!
– Горюч! – совсем весело переспрашивает его царь.
– Так вот, солдат, ведай: коли много у нас такого камня, то для отечества нашего великая будет от него польза! Ты, солдат, вот что: бери две подводы и доверху нагружай их тем камнем. Как прибудем в столицу, мне напомни. Иди с богом!
Три недели тащилось усталое войско только до Валуек, и лишь к середине зимы пришло на Москву.
Разместились Василий с Еремой в Замоскворечье на подворье у купца Сейфулина. Жалование получали справно. Снедь была хорошая прямо с купеческой поварни. Служивые отращивали животы и скучали. Две подводы с углем стояли тут же под навесом и охранялись свирепыми псами. Поначалу наведывался к ним какой-то офицер-немец в парике, но и он через полгода куда-то запропал.
Однажды к середине лета, ворота широко распахнулись и во двор втащилась золоченая карета. Сейфулин побежал встречать государя. Солдаты выпрямились и вытянули подбородки. Петр сурово глянул на молодцев и спросил кратко:
– Почему здесь?
– Мы при подводах!
– Что за ересь? – переспросил Петр.
Василий выступил вперед и отчеканил:
– Две подводы с уголем из Азовского походу!
– Ах, да! – вспомнил царь и распорядился: – На пробу!
Определили и их на литейный завод. Заправляли тут всем только немецкие мастера. Были тут, правды, и русские мастеровые, но так переделанные на иноземный лад, что и на своих уже не походили.
Определили Василия с Еремой в подсобщики – это значит в тягловую силу на клади так сказать. Работают, трудятся в поте лица. Одного разу вечером сидят это они молчком. Каждый о своем думает. Слышат говор какой-то. И говорит один по-русски, только скверно очень:
– Ты так царю доложи – негодный это уголь. Золы много. Ничего из него не выйдет. Очень плох русский уголь, очень плох!
А другой голос отвечает:
– Как же так, уголь то на пробу лучше вашего вестфальского в несколько раз оказался!
А немчура свое:
– Пойми, голова, что будет, если Петр не станет покупать у нас уголь? Разоренье ведь! Ты уж скажи царю, как я прошу! А за это – вот тебе подарочек…
– Покупаешь, значит! — возвысился голос. — Уйди прочь! И сребники мне твои не нужны!
Говоривший швырнул что-то тяжелое в досчатую изгородь. Вскоре все стихло. Солдаты подобрали деньги и уже у себя в каморке пересчитали. В мешочке оказалось пятьдесят червонцев. Закопав их у забора, возбужденные долго не могли уснуть.
Наутро по заводу разнеслась весть: русский офицер-механик был найден мертвым у казенной избы. На завод по этому делу приехал обер-прокурор. Смекнули тут служивые что к чему. Василий, тот побойчее был, говори:
– Пойду расскажу, что знаю! А Ерема ему:
– Не нажить бы беды! Василий тут всхорохорился:
– Ну и пень же ты, братец! Мало того, что немчура уголье наше охаять желают, и тем отечество грабят, так они же русского человека живота лишили!
Потянул Василий товарища за свидетеля к начальству. Рассказали, что слышали ночью, а в доказ и кисет с деньгами представили. Выстроил иноземцев в один ряд обер-прокурор и стал выкликать по одному для опознания кисета. Тут вскоре немцы и указали на того, чей это кисет. Проводили злодея в «приказ».
…А уголек-то наш и вправду лучше всяких углей во всем свете оказался. Наезжали тут всякие знатные знатоки из разных стран. Только языками цокали:
– Хорош уголь! Ну до того хорош – лучше не бывает! Где ж залегает такой?
– Да тут, совсем рядом! В Донецкой степи!
Евгений Коновалов. Фото – “Панорама Клебан-Быка” – Олега Пустовойта.