Настоящим катализатором литературной жизни в Горловке и вообще в Донбассе в 20-х годах стала газета «Всероссийская кочегарка». Хоть и размещалась редакция в Бахмуте (в Горловку переехала в 30-х), но распространялась газета по всему донецкому краю, а на её корреспондентов равнялась молодежь, искавшая себя на листе бумаги. Некоторые впоследствии выросли в настоящих мастеров художественного слова.
Примеры для подражания в самом деле были отличными. Например, Борис Горбатов с большой нежностью вспоминал Евгения Шварца, который сильно ему помог при первых шагах в литературе. Автор пьесы «Обыкновенное чудо» (это по ней в 1978 году Марк Захаров поставит популярнейший телевизионный фильм) некоторое время сотрудничал с «Кочегаркой», был одним из создателей первого литературного журнала в Донбассе «Забой». Не раз приезжал Евгений Львович и в Горловку – об этом в своих воспоминаниях рассказал литератор Михаил Слонимский, который работал в «Кочегарке» вместе с будущим сатириком. «Весной 1923 года Шварц отправился на Донбасс, – вспоминал Слонимский. – Отец его работал врачом на соляном руднике вблизи станции «Соль». Шварц предложил мне ехать с ним».
В редакции «Кочегарки» гостя из Петрограда встретили, можно сказать, с объятиями. Читаем воспоминания Слонимского:
– Из кабинета стремительно выкатился маленький, круглый человек в распахнутой на груди рубахе и в чесучовых широких штанах.
– Здравствуйте, очень рад, – заговорил он, схватив меня за обе руки. – Простите меня, – торопливо говорил он на ходу, ведя меня к себе в кабинет. – Я не специалист, только что назначен. Но мы пойдем на любые условия, только согласитесь быть редактором нашего журнала. Я так рад, я так счастлив, что вы зашли к нам. Договор можно заключить немедленно, сейчас же! Я вас очень прошу!…
Простодушного редактора никак нельзя было заподозрить в подвохе. Он продолжал говорить быстро и убеждающе:
– Вы только организуйте, поставьте нам журнал! Ведь вы из Петрограда! Ах, вы с товарищем? Пожалуйста! Мы приглашаем и товарища Шварца. Товарищ Олейников, – обратился он к белокурому секретарю со смеющимися глазами, – прошу вас, оформите все немедленно. И на товарища Шварца тоже!
На следующее утро их встретил тот самый белокурый секретарь – Николай Макарович Олейников, будущий поэт и детский писатель. Он не утаил от гостей, что это он – виновник вчерашней фантасмагории. Было решение об организации первого литературного журнала на Донбассе, но опыта недоставало, писателей и литературных связей еще не было, и вот Олейников, жаждавший журнала до умоисступления, воспринял внезапное появление Шварца и Слонимского в Бахмуте как подарок судьбы. Он слышал о петроградской литературной молодежи и принял немедленные и экстренные меры в своем стиле, сообщив редактору, что вот тут сейчас находится проездом знаменитый пролетарский писатель… Достоевский, которого надо во что бы то ни стало уговорить, чтобы он помог в создании журнала. Этим и объяснялось все дальнейшее поведение редактора, глубоко верившего в молодую литературу. Олейников рассказывал обо всем этом спокойно и деловито, словно ничего необычного не было в том способе, какой он применил, чтобы воодушевить редактора на решительные действия.
Так произошла первая встреча Шварца с Олейниковым, перешедшая вскоре в дружбу на всю жизнь.
В Донбассе Шварц начал печататься. «Кочегарка» нуждалась в стихотворном фельетоне, и Евгений Львович стал писать раешник (что-то вроде набора прибауток на острые темы). Он подписывался псевдонимом «Щур». Среди значений этого слова есть и певчая птица, и домовой, и уж не знаю, какое из них привлекло Шварца – первое или второе. Может быть, оба вместе. Певчая птица пела хвалу, а домовой пугал и вытягивал «за ушко да на солнышко», как тогда говорилось, всяких нерадивых работников, рвачей и прочих такого рода. Очень пригодилось здесь чувство справедливости, присущее Шварцу.
– Женя уже не стеснялся своих литературных опусов. Писал в редакции и тут же читал их нам, прежде чем сдать в газету, – вспоминает дальше Слонимский. – Газетная работа вдруг и решительно выбила у Шварца все тормоза, которые сдерживали его. Она формировала его литературный дар, требуя немедленного отклика на самые конкретные темы, которые приносила жизнь в виде «писем в редакцию», «сигналов» и пр. Он был в постоянных разъездах по Донбассу в поисках материала и новых авторов. В Горловке это был кружок, объединивший начинающих литераторов, кое-кто из которых начал печататься в «Кочегарке». Нашлось много молодежи, с которой Шварц дружил. Блистал в любом обществе, как и в Петрограде…
Журнал «Забой» организовать удалось. В первом номере еще господствовали петроградцы, с которыми, как, впрочем, и с москвичами и киевлянами, Шварц и Слонимский связались с первых дней работы. Содержание номера составили главы из повести Николая Никитина, рассказы Зощенко «Агитатор» и краматорчанина Трейдуба «Месть», стихи Николая Чуковского и бахмутца Квачова. Были также статьи и обзоры по международному положению, сельскому хозяйству, местному производству, литературе и искусству. Этот тоненький журнал казался громадой, столько в него было вложено труда, пота, крови, надежд и упований. Наследником и продолжателем его является нынешний литературный журнал «Донбасс».
К зиме 1923 года, когда выход «Забоя» наладился и состав сотрудников определился, Слонимский вернулся в Петроград. Шварц, оставшийся на Донбассе, писал ему: «Журнал стоит твердо». А через несколько месяцев и он тоже уехал в город на Неве. «Кочегарка» и «Забой» погрузили его в самую гущу рабочей жизни, насытили знаниями, впечатлениями, конкретным материалом, поставили, так сказать, на твердую почву его намерения и замыслы, придали уверенности в себе. На Донбассе он узнал любовь не только товарищей по работе, но и читателей.
Примеры для подражания в самом деле были отличными. Например, Борис Горбатов с большой нежностью вспоминал Евгения Шварца, который сильно ему помог при первых шагах в литературе. Автор пьесы «Обыкновенное чудо» (это по ней в 1978 году Марк Захаров поставит популярнейший телевизионный фильм) некоторое время сотрудничал с «Кочегаркой», был одним из создателей первого литературного журнала в Донбассе «Забой». Не раз приезжал Евгений Львович и в Горловку – об этом в своих воспоминаниях рассказал литератор Михаил Слонимский, который работал в «Кочегарке» вместе с будущим сатириком. «Весной 1923 года Шварц отправился на Донбасс, – вспоминал Слонимский. – Отец его работал врачом на соляном руднике вблизи станции «Соль». Шварц предложил мне ехать с ним».
В редакции «Кочегарки» гостя из Петрограда встретили, можно сказать, с объятиями. Читаем воспоминания Слонимского:
– Из кабинета стремительно выкатился маленький, круглый человек в распахнутой на груди рубахе и в чесучовых широких штанах.
– Здравствуйте, очень рад, – заговорил он, схватив меня за обе руки. – Простите меня, – торопливо говорил он на ходу, ведя меня к себе в кабинет. – Я не специалист, только что назначен. Но мы пойдем на любые условия, только согласитесь быть редактором нашего журнала. Я так рад, я так счастлив, что вы зашли к нам. Договор можно заключить немедленно, сейчас же! Я вас очень прошу!…
Простодушного редактора никак нельзя было заподозрить в подвохе. Он продолжал говорить быстро и убеждающе:
– Вы только организуйте, поставьте нам журнал! Ведь вы из Петрограда! Ах, вы с товарищем? Пожалуйста! Мы приглашаем и товарища Шварца. Товарищ Олейников, – обратился он к белокурому секретарю со смеющимися глазами, – прошу вас, оформите все немедленно. И на товарища Шварца тоже!
На следующее утро их встретил тот самый белокурый секретарь – Николай Макарович Олейников, будущий поэт и детский писатель. Он не утаил от гостей, что это он – виновник вчерашней фантасмагории. Было решение об организации первого литературного журнала на Донбассе, но опыта недоставало, писателей и литературных связей еще не было, и вот Олейников, жаждавший журнала до умоисступления, воспринял внезапное появление Шварца и Слонимского в Бахмуте как подарок судьбы. Он слышал о петроградской литературной молодежи и принял немедленные и экстренные меры в своем стиле, сообщив редактору, что вот тут сейчас находится проездом знаменитый пролетарский писатель… Достоевский, которого надо во что бы то ни стало уговорить, чтобы он помог в создании журнала. Этим и объяснялось все дальнейшее поведение редактора, глубоко верившего в молодую литературу. Олейников рассказывал обо всем этом спокойно и деловито, словно ничего необычного не было в том способе, какой он применил, чтобы воодушевить редактора на решительные действия.
Так произошла первая встреча Шварца с Олейниковым, перешедшая вскоре в дружбу на всю жизнь.
В Донбассе Шварц начал печататься. «Кочегарка» нуждалась в стихотворном фельетоне, и Евгений Львович стал писать раешник (что-то вроде набора прибауток на острые темы). Он подписывался псевдонимом «Щур». Среди значений этого слова есть и певчая птица, и домовой, и уж не знаю, какое из них привлекло Шварца – первое или второе. Может быть, оба вместе. Певчая птица пела хвалу, а домовой пугал и вытягивал «за ушко да на солнышко», как тогда говорилось, всяких нерадивых работников, рвачей и прочих такого рода. Очень пригодилось здесь чувство справедливости, присущее Шварцу.
– Женя уже не стеснялся своих литературных опусов. Писал в редакции и тут же читал их нам, прежде чем сдать в газету, – вспоминает дальше Слонимский. – Газетная работа вдруг и решительно выбила у Шварца все тормоза, которые сдерживали его. Она формировала его литературный дар, требуя немедленного отклика на самые конкретные темы, которые приносила жизнь в виде «писем в редакцию», «сигналов» и пр. Он был в постоянных разъездах по Донбассу в поисках материала и новых авторов. В Горловке это был кружок, объединивший начинающих литераторов, кое-кто из которых начал печататься в «Кочегарке». Нашлось много молодежи, с которой Шварц дружил. Блистал в любом обществе, как и в Петрограде…
Журнал «Забой» организовать удалось. В первом номере еще господствовали петроградцы, с которыми, как, впрочем, и с москвичами и киевлянами, Шварц и Слонимский связались с первых дней работы. Содержание номера составили главы из повести Николая Никитина, рассказы Зощенко «Агитатор» и краматорчанина Трейдуба «Месть», стихи Николая Чуковского и бахмутца Квачова. Были также статьи и обзоры по международному положению, сельскому хозяйству, местному производству, литературе и искусству. Этот тоненький журнал казался громадой, столько в него было вложено труда, пота, крови, надежд и упований. Наследником и продолжателем его является нынешний литературный журнал «Донбасс».
К зиме 1923 года, когда выход «Забоя» наладился и состав сотрудников определился, Слонимский вернулся в Петроград. Шварц, оставшийся на Донбассе, писал ему: «Журнал стоит твердо». А через несколько месяцев и он тоже уехал в город на Неве. «Кочегарка» и «Забой» погрузили его в самую гущу рабочей жизни, насытили знаниями, впечатлениями, конкретным материалом, поставили, так сказать, на твердую почву его намерения и замыслы, придали уверенности в себе. На Донбассе он узнал любовь не только товарищей по работе, но и читателей.
Денис РАФАЛЬСКИЙ, Кочегарка